Душой с вами. Ваш товарищ А. Жданов».
Явно не просто прошло расставание Жданова с Шадринском, где в 15 месяцев вместилась значительная часть ключевых событий его жизни. В город Шадринск он больше уже не вернётся никогда.
Долго предаваться интеллигентским рефлексиям в июне 1918 года не было времени. В середине месяца для сопротивления «белочехам» и белогвардейцам был образован Северо-Урало-Сибирский фронт во главе с латышским большевиком Р.И. Берзиным и бывшим генералом царской армии Д.Н. Надёжным. Малочисленным и наспех организованным красным частям, разбросанным отдельными группами по фронту в 700 вёрст, пришлось с боями отступать по всем направлениям.
Окрестности Шадринска защищал отряд в 912 штыков и 36 сабель при 15 пулемётах и одном броневике (примечательно, что этот броневик прибыл из Петрограда и ранее охранял Смольный). 29 июня 1918 года, пока основные силы этого отряда были скованы боями с наступавшими ротами чехословаков на Челябинском тракте в нескольких верстах от города, в Шадринск на автомобилях ворвалась передовая группа чехословаков и добровольцев Временного сибирского правительства. Среди этих последних были старые приятели нашего героя — правые эсеры Адриан Моисеев и Николай Здобнов. Когда-то гулявшие на свадьбе прапорщика Жданова, они теперь возглавляли подпольную эсеровскую дружину Шадринска, а вскоре возглавят новую власть в городе — Временный шадринский комитет народной власти.
Ночью на 29 июня красные при помощи броневика выбили отряд Моисеева из центра Шадринска, но отбросить чехословаков от города не смогли и приняли решение отступать в сторону Екатеринбурга. С утра 30 июня шадринское купечество с «хлебом-солью» под колокольный звон всех восьми церквей Шадринска встречало «братьев по крови» — чехословацких легионеров. Местной властью в городе вновь стали эсеры Здобнов и Моисеев, для борьбы с большевиками начал формироваться местный добровольческий отряд.
Через две недели после падения в Шадринске советской власти над городом появились два красных аэроплана. Вместо бомб самолёты разбросали агитационные листовки, составленные тем самым агитбюро, в котором работал товарищ Жданов. Тогда никакого видимого эффекта эта красная пропаганда не оказала, но в течение следующего года войны агитация красных сыграет свою существенную роль в исходе гражданского противоборства.
Пока же, в июле 1918 года, наступление чехословаков и росших в численности белых формирований продолжалось. Развернулись бои на подступах к Екатеринбургу. Северо-Урало-Сибирский фронт был преобразован в 3-ю армию Восточного фронта. При поспешном оставлении Екатеринбурга была расстреляна семья бывшего императора Николая II. В решении судьбы последних Романовых принимали непосредственное участие товарищи нашего героя — Уфимцев и Хохряков. Первоначально они выступали против бессудного расстрела, но в сложившихся условиях было решено не отдавать семью Романовых в руки противников советской власти. Впрочем, смерть в те дни была неразборчива — практически одновременно с Романовыми в Екатеринбурге по подозрению в связях с белыми был расстрелян ещё один родственник Ленина, его племянник Георгий Ардашев.
С ростом масштабов боевых действий росло и ожесточение сторон. Если к началу 1918 года установление советской власти прошло с минимальными жертвами или без жертв вообще, то с первых дней чехословацкого мятежа выросшее политическое напряжение обернулось открытым террором. В ответ на убийства мятежниками большевиков красные стали арестовывать и расстреливать своих противников. В свою очередь, наступавшие белые истребляли сторонников советской власти в захваченных городах и уездах. Кроме того, Временное сибирское правительство в июле 1918 года объявило о возвращении прежним собственникам ранее конфискованного имущества и земли, что ещё более подхлестнуло расправы на местах. Среди прочих жертв белого террора будет и Никифор Шаркунов. Председателя крестьянской коммуны, организованной при помощи Жданова на конфискованных помещичьих землях, расстреляли.
Казни в Шадринске проводились на окраине города, названной Кровяным Бором. В 1918—1919 годах здесь погибли многие товарищи Жданова по уездному совету и городской парторганизации. За год «белой» власти в Шадринском уезде будут убиты и разными способами казнены свыше двух тысяч человек. При этом до прихода белых жертвами красного террора в уезде пали менее десятка активных противников Советов. В то время на Урале и в Сибири белый террор, особенно после перехода власти к адмиралу Колчаку, значительно превзойдёт по масштабам террор красный, что сыграет немалую роль в победе большевиков в будущем, 1919 году. Пока же бывший депутат Учредительного собрания Николай Здобнов в июле 1918 года писал в шадринской городской газете: «Власть большевиков, власть грубого насилия в Шадринске сброшена, и мы можем говорить свободно…»{90}
Летом 1918 года эсер уездного масштаба Здобнов сделает стремительную «государственную» карьеру в созданных на чехословацких штыках белых «социалистических» правительствах — станет заместителем министра народного просвещения Самарского правительства и участником Уфимского государственного совещания (объединения белых правительств Урала, Сибири и Поволжья). Однако уже к концу года он сам едва не окажется жертвой колчаковского террора, когда с санкции Антанты адмирал Колчак провозгласит себя верховным правителем, после чего разгонит и арестует временные правительства из бывших депутатов Учредительного собрания. Часть арестованных Колчаком соратников Здобнова будет расстреляна, но самому бывшему главе Шадринской городской думы колчаковской пули посчастливится избежать.
В результате всех этих потрясений Здобнов навсегда отойдёт от политики и в течение двадцати лет оставшейся жизни будет заниматься исследованиями русского книгопечатания и книгоиздания, станет классиком русской и советской библиографии. Примечательно, что жена Здобнова сохранит отношения со своей бывшей подругой по шадринской гимназии Зинаидой Ждановой. И когда в 1930-е годы воевавшего против большевиков бывшего эсера не раз будут арестовывать, из далёкой Москвы за него будет заступаться уже всемогущий член Политбюро ЦК ВКП(б) А.А. Жданов. Летом 1941 года уже пожилой человек Здобнов попросится на фронт добровольцем. Но в те дни органы сталинской госбезопасности будут лихорадочно «зачищать» все мало-мальски сомнительные и подозрительные элементы, и старый шадринский эсер вновь попадёт в тюрьму. Его далёкий всемогущий друг-соперник революционной молодости тогда уже будет отрезан от России в Ленинграде, окружённом немецкими танками. Арестованный Здобнов умрёт в заключении в 1942 году. Через два года, вскоре после снятия блокады, с подачи Жданова будет опубликована рукопись Здобнова «История русской библиографии». Сохранённые во многом благодаря Жданову научные работы Здобнова будут ещё не раз переиздаваться во второй половине XX века.
