Герцог де Люинь полностью поддержал короля. Вдвоем они составили план: сначала арестовать маршала д’Анкра, а потом судить его. Всё – по французским законам, которые итальянец нагло попирал. Арест, решили они, лучше всего произвести в Лувре, ибо только там фаворит королевы-матери иногда показывался один, без сопровождения своих охранников.
У Николя де Витри возник лишь один вопрос:
– А если он начнет сопротивляться?
На это герцог де Люинь не колеблясь ответил:
– Тогда вам следует убить его.
Услышав это, Людовик вздрогнул, но возразить не решился.
Так или иначе, его молчание было воспринято как согласие.
Николя де Витри поклонился и решительно щелкнул каблуками:
– Все будет исполнено, сир!
Арест был намечен на воскресенье, 24 апреля 1617 года.
В этот день Кончино Кончини явился в Лувр, одетый во все серое. Накануне шел дождь, и было очень грязно. Фаворит шел быстрыми шагами, на ходу читая какое-то письмо. Его сопровождали лишь несколько человек из его свиты. Капитан де Витри ждал в заранее намеченном месте. Он был не один – рядом с ним стояли его бравые гвардейцы. Своего капитана они обожали и повиновались ему беспрекословно.
Когда Кончино Кончини приблизился, капитан де Витри неожиданно вышел из тени и сказал, крепко схватив за правую руку:
– Именем короля, вы арестованы!
– Я? Арестован?! – удивлению фаворита не было предела. – Да я… Да вы…
Пораженный, маршал «отступил на шаг, чтобы выхватить шпагу, но не успел. Одновременно три пистолетные пули поразили его: одна угодила в лоб, другая в щеку, третья в грудь. Он рухнул прямо в грязь и был тут же затоптан людьми Витри. Друзья Кончино Кончини не сделали даже попытки вступиться за него. Они просто сразу обратились в бегство, справедливо полагая, что было бы грустно вот так умереть прекрасным апрельским утром»133.
Пока гвардейцы пинали ногами мертвое тело Кончино Кончини, господин д’Орнано явился к королю и, отвесив поклон, доложил:
– Сир, дело сделано!
– Сделано…
Людовик не мог скрыть радости. Он приказал открыть окно, вышел на балкон, перекрестился, а затем воскликнул:
– Вот он – первый день моего настоящего владычества!
В ответ снизу закричали:
– Да здравствует король!
* * *
Примерно в это же время в покои юной Анны Австрийской вбежал Франсуа де Бассомпьер в сопровождении полудюжины придворных. Дамы, окружавшие Анну, испуганно вскочили.
– Ваше Величество, – выдохнул де Бассомпьер, – прошу прощения, но меня прислал король. Вы должны пойти со мной и немедленно присоединиться к нему. Ради вашей собственной безопасности!
– Что случилось? – удивленно спросила Анна. – Я не двинусь с места, пока вы не объясните мне…
– Маршал д’Анкр убит, – ответил де Бассомпьер. – Десять минут назад его застрелили. Во дворце революция, мадам! Вот почему король хочет, чтобы вы были рядом с ним. Уже отправлены солдаты с целью арестовать королеву-мать, но возможно сопротивление…
– Иду немедленно, – решительно ответила Анна и в сопровождении де Бассомпьера и его людей направилась в личные покои своего супруга.
Там царило возбуждение. Сонный Лувр проснулся. Вдруг возникло общее движение к окнам.
– Вон там, мадам. Смотрите вниз. Видите, что мой дорогой Шарль сделал для меня!
Анна и не заметила, как к ней подошел Людовик. Его черные глаза возбужденно сверкали, на болезненном лице горел румянец. Казалось, его лихорадит.
– Сир, что это? Что случилось? Кончини убит?
– Да, убит! – Едва ли не впервые за долгие месяцы Анна услышала смех мужа. – Смотрите вниз! Смотрите, насколько он убит!
Дворцовый двор был полон народу. Несколько человек волокли что-то по булыжной мостовой. Анна присмотрелась. Да это же… Маршал д’Анкр! Кровавый след, тянувшийся за телом, окрашивал камни в грязнобордовый цвет… Анну передернуло, и она в ужасе закрыла лицо руками, чтобы не видеть этого отвратительного зрелища.
– Собака и впрямь мертва, Ваше Величество… – шепнул ей кто-то прямо в ухо.
Анна повернулась и увидела рядом с собой герцога де Люиня.
– Так будут уничтожены все враги короля, – сказал герцог.
* * *
Королеве-матери, конечно же, сообщили о трагическом происшествиии Она побледнела и спросила:
– Кто его убил?
– Николя де Витри, маркиз де л’Опиталь, по приказу Его Величества.
Понимая, что власть ускользает из ее рук, Мария в отчаянии опустилась в кресло. Для нее все было кончено.
– Я царствовала семь лет, – простонала она. – Теперь меня ждет венец только на небе…
Удивительно, но она не проронила ни слезинки. Похоже, все чувства в ней заглушил страх. Кто-то из придворных дам сказал, что новость надо сообщить Леоноре Галигаи, но Мария лишь отмахнулась:
– Уж не хотите ли вы, чтобы я этим занялась? У меня достаточно проблем. И… Маршал сам виноват! Я столько раз советовала ему вернуться обратно в Италию. Всё, достаточно! Слышать ничего не хочу об этих людях!
Мария прекрасно понимала, что значит лично для нее смерть фаворита. Она лишилась поддержки. Кончино Кончини был олицетворением ее власти, и больше ей надеяться не на кого.
Немного поразмыслив, она попросила аудиенции у своего сына. Но Людовик велел ответить, что у него нет времени принять ее.
Мария настаивала, но… Людовик сказал камергеру, пришедшему доложить о ее приходе:
– Теперь я очень занят, в другой раз… Передайте моей матушке, что я, как добрый сын, и впредь буду уважать ее, но я король, и я сам буду управлять государством. Да, и скажите ей еще, что я не желаю, чтобы у нее были другие стражники, кроме моих…
Выслушав унизительный отказ, Мария решила солгать: она попросила сказать сыну, что «если бы она знала заранее о его ненависти к Кончини, то передала бы его королю связанным по рукам и ногам»134.
На этот раз ответа вообще не последовало, зато явился капитан Николя де Витри и запретил ей покидать свои апартаменты.
И если бы дело обошлось одним запретом… Очень скоро каменщики замуровали все двери, кроме одной, и королева-мать поняла, что превратилась в пленницу.
Что же сталось с телом Кончино Кончини? – спросите вы. Дворцовая стража завернула его в старую скатерть и без лишнего шума отвезла в Сен-Жермен-де-л’Оксерруа, чтобы похоронить в уже вырытой могиле.
Прибывшие по приказу короля рабочие принялись разрушать «мост любви». Стук топоров привлек внимание Марии Медичи, и она подошла к окну. Увидев, что происходит, она вдруг почувствовала себя до дурноты плохо. Каждый удар топора отзывался в ее сердце…Все эти годы Кончино Кончини был единственно близким ей человеком. И что теперь?
Конечно, рюмка хорошего коньяка помогла ей снять физическую боль, но боль душевная не отпускала. Мария и сама не заметила, как по ее щекам полились слезы.
