Виктор Адлер должен тотчас же ответить. Когда он появляется, Клара Цеткин повторяет в его присутствии все свои обвинения. При этом она ссылается на письмо одной австрийской социалистки и заявляет, что готова в случае необходимости прочесть его. У австрийских делегаток смущенные лица; а одна немецкая делегатка, все еще находящаяся в плену буржуазных предрассудков, не может даже удержаться от возгласа возмущения: «Неслыханный скандал — зачитывать частные письма!» Клара Цеткин хладнокровно ждет, пока улягутся волны этой небольшой сумятицы. Потом она спокойным голосом читает отрывки из письма, которые совершенно ясно доказывают оппортунистическое поведение Адлера.
Тот утверждает, что он проводил предвыборную кампанию в подлинно революционном духе. Адлер извергает целые потоки слов, но ничего не говорит по существу обвинений.
Клара отвечает ему гневной речью:
— Интернациональные конгрессы — это не международные сборища кумушек, куда отправляются, чтобы за чашкой кофе рассыпаться во взаимных похвалах. Если вы хотели только этого, тогда вы могли бы вообще не издерживаться на путевые расходы… Мы же, напротив, собрались для того, чтобы обменяться нашим боевым опытом, заострить оружие и еще лучше вести классовую борьбу. Ради этой цели, если нужно, можно отодвинуть на задний план и такие частные соображения, как соблюдение тайны переписки. Борьба, ведущаяся с правильных принципиальных позиций, намного увеличит боевую мощь пролетариата и приведет к большим практическим результатам, чем борьба, которая, подчиняясь соображениям дипломатии, тем самым в силу необходимости ослабляет боевую мощь пролетариата…
Виктор Адлер избегает дальнейших дебатов. Ему слишком хорошо известно, что Клара Цеткин никакими красивыми речами не даст себе помешать довести до конца начатое дело. Так же и в Штутгарте. Надо показать оппортунистам, что они не имеют права никогда, даже в частных вопросах, упускать из виду конечную цель, которую они вообще смогут достичь только в том случае, если женщины будут бороться вместе с ними! Клара упорно добивается права выступить на пленуме с речью на эту тему. Многие товарищи, среди них Бебель и Роза Люксембург, поддерживают ее требование, но больше всех тот русский делегат в скромном пиджаке: Владимир Ильич Ленин.
Клара Цеткин, убежденная в правоте своей точки зрения, предлагает пленуму, чтобы II Интернационал обязал все социалистические партии проводить предвыборную кампанию как мобилизацию масс, как часть революционной классовой борьбы, как борьбу принципиальную.
Упорство, с которым Клара защищает свою точку зрения, вызывает у самых принципиальных революционно настроенных делегатов восхищение. Ленин в статьях о штутгартском конгрессе отмечает меткость суждений Клары, которые отнюдь не ограничиваются ее «узкой специальностью» — женским вопросом. Ленин цитирует также статью Клары Цеткин, посвященную резолюции по вопросу об антимилитаризме, и подчеркивает мысль, что здесь «замечательно верно схвачена… самая выдающаяся и самая важная черта резолюции…»
И все же штутгартский конгресс оставляет у Клары Цеткин чувство мучительного разочарования. Хотя она и является подлинной интернационалисткой, она гордится немецким рабочим классом и его партией — и хотела бы гордиться ею и впредь. Поэтому те строки, которые вскоре после конгресса появляются на страницах «Равенства», даются ей совсем не легко; «Штутгартский конгресс принес нам, немцам, горький, но важный и поучительный урок: представители пролетариата всех стран прибыли, чтобы сказать нам, что партия может до тех пор претендовать на руководство, на роль авангарда мирового пролетариата, пока она и в теории отстаивает самые решительные, самые принципиальные методы борьбы. Одними только полными партийными кассами, огромным количеством голосов, полученных на выборах, и крепостью организаций, как бы все это важно ни было, нельзя удержать за собой положение передового отряда в международном социалистическом движении: для этого нужна еще самая четкая, самая революционная позиция в великой идейной борьбе современности».
Клара Цеткин, воплощение честности и правдивости, в 1907 году прямо говорит, что немецкая социал-демократия не имеет больше права претендовать на ведущую роль в международном рабочем движении. Это сознание причиняет ей боль и доставляет много горьких часов. Что делать? Клара Цеткин решает приложить все свои силы, чтобы вернуть немецкой рабочей партии потерянное почетное место.
Речи и статьи Клары Цеткин — это барометр эпохи, указывающий на признаки приближающихся бурь. Чем больше становится опасность войны, тем решительней призывает Клара к борьбе с ней. Однако правление партии проявляет в этой борьбе странную, пугающую слабость, и Клара оказывается зажатой между двумя фронтами: с одной стороны, власть имущие, хозяева военной промышленности и Связанные с ними помещики, а с другой стороны, товарищи в рядах собственной партии, которые собираются выбросить за борт важнейшие принципы II Интернационала.
В статьях и речах Клары того времени чаще всего повторяются слова об «огненных знамениях», сверкающих, словно зарницы. Таким «огненным знамением» считает она и процесс по обвинению Карла Либкнехта в государственной измене. К. Либкнехта потащили в суд за то, что в брошюре, написанной для молодежи, он показал всю кровожадность, смертоносность и беззастенчивость милитаризма. Он угодил господам в самое больное место. Одного кивка «королей брони и властителей верфей» было достаточно, чтобы лакеи, одетые в тоги юристов, тотчас же принялись «защищать милитаризм, как святая святых, от любого критического освещения». Они должны были восстановить сильно поколебленное уважение к вильгельмовской системе. Приговорив Карла Либкнехта к полутора годам заключения в крепости, они думали этим достичь своей цели и даже больше того. Этот приговор таил в себе и угрозу: подобная участь постигнет каждого, кто отказывается рисковать ради господ своей собственной жизнью, а вместо этого выступает за мир! Прежде чем начать борьбу с «внешним врагом» — с другими народами, милитаристы старались покончить с «внутренним». Для смутьянов были уготованы крепости, темницы и каторжные тюрьмы. Кайзер — «владыка войны и мира» — желал, чтобы одетые в солдатскую форму пролетарии слепо повиновались и были бы готовы по его приказу стрелять даже в отцов, матерей, братьев и сестер.
В слишком многих умах все еще господствует неправильное представление о родине, ложный патриотизм, который Клара старается превратить в настоящий. «Поджигатели войны, — пишет «Равенство», — отождествляют родину с собою и со своими интересами. Говорят они от имени отчизны, а действуют к выгоде и на пользу своим собственным интересам, не заботясь о радостях и горестях миллионов людей, которые еще находятся у них в подчинении. Они низводят родину до положения дойной коровы, обеспечивающей их маслом, и до дракона, стерегущего награбленные ими сокровища. Такая родина не может быть отчизной для эксплуатируемых».
