— Вы стали известным артистом, Савелий. И как я понимаю, вам физика не пригодилась.
— Почему? — удивился Савелий. — Я жалею, что плохо учил ваш предмет. Артист должен быть всесторонне образованным человеком и знать физику.
Александр Юльевич удивленно вскинул брови:
— Значит, я поступил правильно, когда отнесся к вам несправедливо. Вы помните?
— Помню, — в свою очередь удивился Савелий.
— Вы знаете, что я мечтал стать кинооператором?
— Вы что-то снимали. После уроков. В физическом кабинете, — вспомнил Савелий.
— Пустяки, — вздохнул Александр Юльевич. — Я мечтал снимать художественные фильмы, но не доучился во ВГИКе, помешала война. Кстати, еще юношей, за год до войны, я уже был кандидатом в мастера по шахматам. Демобилизовали в сорок шестом. Что делать? Родителей у меня не было…
— Как?.. — вылетел из уст Савелия нетактичный вопрос.
— Они получили десять лет без права переписки. Наверное, расстреляны. Надо было зарабатывать деньги на жизнь. Я знал, что в школе не хватает учителей, особенно по физике. Подготовился как надо, сам, по институтскому учебнику. И меня взяли преподавателем в школу. А с мечтой стать кинооператором пришлось расстаться. Попробовал снять документальный фильм. Делал это после уроков. В кабинете физики. Но фильм никого не заинтересовал. И вполне резонно. Что я мог снять в школьном кабинете. Элементарные вещи… К тому же киноначальство тогда интересовали фильмы о нашей победной войне, о борьбе с разрухой. Участвовал в двух шахматных турнирах, но неудачно. Шесть лет не садился за шахматную доску. Так и доработал физиком до пенсии. Слава богу, дали доработать без диплома. Сейчас думаю, что сломался совершенно зря. Надо было вторично поступать на операторский факультет. Как-нибудь выжил бы. А ты… В тебе я почувствовал незаурядность и специально поставил на госэкзамене тройку. Свою обиду выместил на тебе, чувствовал, что ты пробьешься в жизни и, в отличие от меня, несправедливость только подхлестывает тебя к еще большей работе. И честно скажу, рад, что не обманулся в своих ожиданиях. Теперь с гордостью рассказываю жене, что ты учился у меня.
Из магазина вышла пожилая кассирша, и Александр Юльевич, попрощавшись с Савелием, поспешил к женщине и взял ее под руку. Савелий грустно посмотрел вослед учителю и подумал о том, что немало людей не достигли в жизни того, чего могли. Один из преподавателей театрального института рассказывал студентам о судьбе сына народного артиста СССР Бориса Борисова. По радио до сих пор иногда передавали в его исполнении песенки на слова Беранже. Сын Борисова, Юрик, был удивительно способным юношей. И отлично читал рассказы Зощенко, и пел, и танцевал. «Кстати, — заметил преподаватель, — в Америке даже в драматический театр не возьмут артиста, если он не может бить элементарную чечетку». — «А в кино снимут?» — спросил Савелий. «Думаю, что вряд ли, — ответил преподаватель. — Тело у артиста должно быть гибким, своеобразно разработанным, ему не должно составить труда легко передвигаться по сцене, наклониться, чтобы поднять какую-нибудь вещь или нести на руках партнершу не напрягаясь, легко, как пушинку. И, между прочим, зрители чувствуют состояние артиста — спортивен он или отяжелел от физического бездействия». Затем преподаватель дорассказал студентам о судьбе сына Бориса Борисова. Юрик был призван в армию и попал во время отступления своей части под огонь заградительного отряда. Матери пришла похоронка, а по дому поползли слухи, что сын ее погиб как дезертир. Мать не верила в это, но злые языки подорвали ее здоровье, и она вскоре умерла. А искусство потеряло талантливейшего артиста. Очень жаль…
Через многие годы Савелий познакомился в телестудии с блестящим артистом театра, кино и эстрады Сергеем Мартинсоном, ставшим легендой еще при жизни. Его бенефис снимали на телевидении вслед за Крамаровым. «Надо спешить, пока старик еще отлично двигается», — сказал Савелию и мне редактор Борис Пургалин. А для Савелия актерское мастерство Сергея Мартинсона казалось недосягаемым. На сцене Мартинсон умел все: блестяще сыграть и комическую, и трагическую роль, а танцевал своеобразно и легко, даже в пожилом возрасте. Значительно позже он признается: «В Театре киноактера числится триста артистов, но стоило уйти из театра Людмиле Гурченко, как сняли спектакль «Целуй меня, Кет». Сняли потому, что не нашлось мне партнерши, не нашлось актрисы, которая могла бы профессионально танцевать. Это — нонсенс!»
Савелий в общем-то не кривил душою, когда говорил физику, что зря плохо учил его предмет. Конечно, знание законов физики для артиста было совершенно не обязательным, но необходимо общее развитие для того, чтобы глубоко вникнуть в роль, понять самому, без вынужденного объяснения режиссером, замысла автора пьесы или сценария, легче усвоить режиссерскую трактовку роли. Савелий чувствовал, что в этом он уступает более эрудированным студентам, и все новое для себя, что видел у других актеров, авторов и режиссеров, впитывал в себя как губка. Стоило появиться в семидесятых годах знаменитой и популярнейшей 16-й полосе в «Литературной газете», как он стал буквально изучать ее, по нескольку раз прочитывая и стараясь вникнуть в рождение юмора. Я не сомневаюсь, что наше с Савелием знакомство началось именно после моих публикаций в «Литературке». Однажды он с улыбкою сказал мне, что если на 16-й полосе нет моего рассказа, то он закрывает газету. Конечно, шутил. Впрочем, я печатался там часто и недавно узнал, что у меня там вышло шестьдесят четыре рассказа, и в этом смысле я являюсь рекордсменом «Клуба 12 стульев», как до сих пор называется эта полоса, увы, сейчас явно поблекшая. Ушли из газеты ее создатели: Виктор Веселовский и Илья Суслов, пробивавшие острые произведения с принципиальной гражданской позицией. Здесь я несколько преувеличиваю значимость руководства 16-й полосы. Главный редактор газеты, Александр Борисович Чаковский, и его заместитель, курирующий юмор в газете, — Артур Сергеевич Тертерян — умышленно разрешали «хулиганить» Веселовскому и Суслову, так как они резко поднимали тираж «Литературки», перешагнувший шесть миллионов экземпляров. Савелий стремился к общению с авторами «Клуба 12 стульев». Отдыхая в Гульрипше, в Доме творчества «Литгазеты», он много времени проводил с драматургом Виктором Славкиным, запоминая его суждения о жизни и литературе. Они шли по абхазской улице, ведущей от Дома творчества к поселку.
— Откуда здесь так много частных легковых машин? — интересовался Савелий.
— Благодатная почва. Субтропический климат. Сначала появляются огурцы, помидоры, потом мушмула, черешня, яблоки, персики, виноград, груши, лимоны… Близко сухумский рынок, рядом с которым много санаториев и турбаз. Местные жители зарабатывают очень прилично.
