Самолеты, базирующиеся на наземных аэродромах, должны были взять на себя всю тяжесть обеспечения воздушного прикрытия, а единственным местом для такого базирования служил Гибралтар. Это превращало его в центр нашего авиационного зонта, что, в свою очередь, предопределяло расстояние, на которое мы могли безопасно углубиться своими надводными кораблями в Средиземном море. Нехватка судов ограничивала размеры состава десантируемых войск, а нехватка конвойных кораблей и кораблей огневой поддержки сводила число районов нашего десантирования до трех; в первые же недели планирования нам казалось, что мы будем ограничены двумя районами десантирования.
В качестве желаемых объектов было указано четыре важных порта, или портовых района, которые находились на предельных расстояниях действия нашей авиации. Ими были Касабланка на Атлантическом побережье, районы Орана, Алжира и Бона на Средиземном море. Успешная высадка непосредственно в районе Бизерта, Тунис, дала бы большие преимущества, но этот район находился далеко за пределами радиуса действия истребительной авиации, а поскольку проводка английских конвоев на Мальту нередко заканчивалась катастрофой, то от этой идеи очень быстро отказались как от выходящей за пределы оправданного риска.
Тем не менее было крайне желательно овладеть районом Бизерта, Тунис, в наиболее ранние сроки, с тем чтобы мы могли избавить Мальту от осады и сухопутными, морскими и авиационными силами воздействовать на линии снабжения войск Роммеля и тем самым обеспечить победоносное завершение войны в Африке. Захват Касабланки был важен в тот момент только по двум соображениям. Во-первых, она являлась конечным пунктом длинной, рахитичной железной дороги, проходившей через горы Атлас и дальше на восток через Оран, Алжир и, в конце концов, в Тунис. Пропускная способность ее была небольшая, но тем не менее эта дорога могла бы послужить хоть в некоторой степени пешим войскам, если бы противник решил наступать против нас через Испанию, находящуюся в дружественных отношениях с державами «оси». С помощью авиации и артиллерии противник легко закрыл бы проход нашим судам через Гибралтарский пролив. Без этой железной дороги все наши войска, направленные на Средиземноморское побережье Африки, оказались бы отрезанными — даже их вывод оттуда был бы тяжелым делом.
Другим фактором, придававшим Касабланке важное значение, было то, что высадка мощного десанта в этом районе оказала бы должное воздействие на Испанию и марокканские племена. В случае же нашей неудачи здесь Франция Виши, возможно, подтолкнула бы эти воинственные племена начать открытые военные действия против нас, а это обстоятельство почти наверняка дало бы Испании более существенное основание для вмешательства в войну на стороне держав «оси».
Существовал и необычный оперативный риск, связанный с планом десантирования у Касабланки. В конце осени и в течение зимних месяцев северо-западное побережье Африки недоступно для высадки десанта с небольших судов. В это время года почти каждый день огромные атлантические волны яростно обрушиваются на берег и волнение не затихает даже в относительно хорошую погоду. По мнению военно-морских специалистов, рискованность десантирования в этом районе во много раз серьезнее, чем на побережье Средиземного моря.
С самого начала было ясно, что любой план операций должен предусматривать десантирование у Орана и Алжира. И тут и там находились важные порты, а аэродромы недалеко от Орана имели важное значение для последующих действий, в частности для перевода истребительной авиации из Гибралтара сюда, поближе к линии фронта. Алжир, разумеется, был центром политической, экономической и военной деятельности в этом районе.
Таким образом, нам нужно было окончательно определить границы высадки десанта на побережье. В одном варианте предусматривалось захватить Касабланку, Оран и Алжир, в другом — Оран, Алжир и Бон.
Долго и добросовестно мы трудились над решением этого вопроса. Лично я склонялся в поддержку варианта, предусматривавшего ввод всех сил в Средиземное море. Я считал захват Туниса важным делом, и нам следовало в самом начале высаживаться до самого Бона на востоке. Правда, заход в Средиземное море без захвата базы у Касабланки создавал дополнительные трудности, но я считал, что поскольку мы и так шли на большой риск, то могли в такой же мере сосредоточить усилия в одном направлении, полагая, что Касабланка, оказавшись отрезанной с востока, либо сама падет, либо ею можно будет овладеть с помощью войск, идущих вдоль железной дороги на запад от Орана. Мне также хотелось избежать очень серьезного риска, связанного с высадкой у Касабланки.
Мы сообщили об этом замысле союзному штабу, но оказалось, что американский комитет начальников штабов возразил против исключения Касабланки из первоначального плана, полагая, что было бы слишком большим риском поставить себя в полную зависимость от Гибралтарского пролива как основной линии коммуникаций. Одновременно он рекомендовал нам, несмотря на ограниченные возможности железной дороги Касабланка — Оран, быстро овладеть ею на случай возможного нападения держав «оси» на гибралтарскую горловину. Более того, американский комитет начальников штабов считал, что, если не будет незамедлительно высажен крупный десант в Марокко, испанцы проявят значительно большее стремление вступить в войну или позволить немцам использовать испанскую территорию для наступления на наши тылы. Другой причиной возражений против десантирования в районе Бона являлись сомнения относительно наших возможностей обеспечить воздушное прикрытие в условиях, когда авиация держав «оси» базировалась столь близко на аэродромах Италии и Сицилии. Позднее наши потери от действий вражеских бомбардировщиков над этим портом и прилегающими к нему районами подтвердили обоснованность этих опасений.[11]
Поскольку это решение союзного штаба исключало захват Бона на начальной стадии операции, любое последующее продвижение от Алжира в восточном направлении могло быть осуществлено только наступательными действиями на суше в сочетании с морскими десантами на более мелкие порты вдоль побережья в сторону Туниса!
Насколько я помню, это был единственный случай за всю войну, когда какую-либо часть разработанных нами оперативных планов изменяли вышестоящие инстанции.
Мы с воодушевлением восприняли такое решение, поскольку оно было продиктовано скорее политическими, нежели тактическими соображениями, а политическая оценка — это дело правительств, а не солдат. Однако мы все же отметили, что в результате решения об отказе от захвата Туниса на начальных стадиях операции этот вопрос фактически отодвигался на неопределенное время.
