Из леса хлестнули по пехоте пулеметы и автоматы. Ливень пуль начисто смел первые шеренги фашистов. В пылу боя многие забыли, что у них мало патронов. Опомнились, когда магазины оказались пустыми, И тут же увидели, что на выручку гитлеровцам спешат два танка и второй батальон. Партизаны стали поспешно подбирать оружие убитых фашистов.
Второй батальон карателей был встречен плотным огнем.
Не могли им помочь и танки, прорвавшиеся по дороге. Связкой гранат Саша Лапин подорвал один танк, но тут же погиб под гусеницами второй машины. Его пулемет подхватил Наум Абрамович. Бывшему учителю удалось сделать только несколько очередей. Гусеницы танка втиснули его худенькое тело в окопчик вместе с Александром Ткаченко.
Кто-то из партизан вскочил на машину, рванул крышку и сунул в люк гранату. И тут же его безжизненное тело неуклюже сползло на изрубцованную гусеницами землю.
Теперь немцы остались без танков. Партизаны стали действовать еще увереннее. Подобрав немецкую снайперскую винтовку, Ахмет Давлетшин залез на вершину ели и стал одного за другим выводить из строя фашистских пулеметчиков. Другая группа партизан обрушилась на левый фланг батальона и смяла его.
Когда потрепанные немецкие батальоны скрылись в деревне, Тараканов приказал отходить к аэродрому. Оттуда уже доносились гудение моторов, разрывы мин, автоматная и пулеметная стрельба.
Через полчаса, еле переводя дыхание от быстрого бега, партизаны вышли на опушку лесной поляны, куда прибывали самолеты с грузом. Время от времени здесь поднимались фонтаны земли, рвались мины, а чуть в стороне над штабелями ящиков и больших тюков бушевало пламя.
В лесу отряд Маркушина отражал атаки двух гитлеровских батальонов.
Где-то справа и слева отбивали натиск противника партизаны бригады Глебова. На опушке леса догорали уже два немецких танка и танкетка. Партизаны начали готовиться к отходу, когда на поляне аэродрома появился отряд Тараканова.
— Держись, Алексей Петрович! — крикнул Тараканов, ложась рядом.
— А как грузы? Их спасать надо.
— Здесь половина нашего отряда. Что-нибудь удастся спасти.
Спустя час гитлеровцы вновь начали атаку. Два танка глебовцы сразу же подбили из противотанковых ружей, но три машины и танкетка успели проскочить через просеку и прорваться к грузам. От прямых попаданий снарядов начали рваться патроны, загорелись ящики со взрывчаткой и обмундированием. Несмотря на опасность, партизаны бросились в огонь, выносили ящики и оттаскивали их в лес. Многие падали, сраженные осколками снарядов и пулеметным огнем. Несколько ящиков тола взорвались от прямого попадания снаряда. Большая группа партизан погибла. На многих горела одежда. Но ни один человек не искал укрытия в лесу. Все продолжали делать свое дело.
Из-за густого дыма и грохота разрывов никто не заметил, как подошли танки. Первым их увидел совсем рядом Ахмет Давлетшин, который только что вытащил из пламени ящик со взрывателями. Он не успел крикнуть товарищам об опасности, как пулеметная очередь прошила ему грудь. И в последние мгновения своей жизни Ахмет остался верен партизанской клятве. Обливаясь кровью, собрав последние силы, он сумел бросить ящик со взрывателями под гусеницу танка. Через минуту в мелком сосняке наскочил на ящик со взрывателями и второй танк. Остальные две машины партизаны подорвали противотанковыми гранатами.
Взрывы и огонь довершили дело. Погибли почти все боеприпасы, взрывчатка, гранаты, обмундирование. Но самое дорогое — люди. Партизаны понесли большие потери, особенно много погибло из бригады Глебова. В лесу валялись сотни трупов гитлеровских солдат и офицеров, у озера чернело полтора десятка дымящихся немецких танков и танкеток.
Утром донесся грохот новой сильной перестрелки, но вскоре снова воцарилась тишина. А еще спустя часа три подошли отряд Объедкова и рота Сушко. Каждый партизан был увешан трофейными автоматами и гранатами.
— Где вы поживились? — спросил Объедкова Клочко.
— Известно, у фрицев. Мы на них наскочили, когда они отходили от аэродрома. Ну и зажали их колонну между двух высот. Почти всю и уложили. Паника у них была страшная, все побросали. А мы подобрали.
Стояла тихая ноябрьская ночь. Небольшие лужицы, покрытые льдом, отсвечивали матовым светом. Кое-где, куда не проникало осеннее солнце, белел снег.
Приближалась зима. Это чувствовал каждый. По ночам на лесных полянах ярче горели костры, усиленно дымили печки в шалашах. Но всюду в эту ночь шла напряженная работа. В отсветах пламени мелькали фигуры людей, навьюченные лошади, иногда в тишине слышались отрывистые команды.
Обе бригады покидали район озера. Положение их становилось тяжелым. Несмотря на победу, мы понесли большие потери в людях, лишились взрывчатки, боеприпасов, обмундирования.
А враг накапливал силы. На станции Новоселье непрерывно шла выгрузка новых частей противника, снятых с фронта и подтянутых из Пскова и Дно. Они концентрировались с таким расчетом, чтобы окружить небольшой лесок, прижать нас к озеру и уничтожить.
Обе бригады выполнили свою задачу — оттянули с важнейших участков фронта несколько дивизий, уничтожили тысячи вражеских солдат и офицеров и теперь, чтобы оторваться от противника, решили рассредоточиться, возобновить борьбу с оккупантами в новых районах.
Время перевалило за полночь. Поредевшие роты и отряды выстраиваются перед опушкой леса.
С короткой напутственной речью выступает Григорий Иванович. Затем выступаю я, командиры отрядов, рог, партизаны.
Первым подходит прощаться Ефим Зонов. С шестью партизанами он получил задание выйти в район Тосно — Синявино и Мги, разведать систему вражеских укрепленных районов, огневых позиций тяжелой артиллерии и все данные самостоятельно передать по радио в штаб партизанского движения.
Прощаться подходит Алексей Ильич Садовников. Со своими подрывниками он уходит на железную дорогу через Карамышевский район в знакомые места Чихачево и Бежецк. Мы обнимаемся, троекратно, по-русски целуемся.
Потом подходит Виктор Павлович Объедков, уводящий отряд к Стругам Красным. В Шимский район следует со своим отрядом Алексей Федорович Тараканов.
Разрозненно по отрядам и ротам в Гдовский район отходила бригада Глебова. Как-то тяжело прощаться с командиром бригады Семеном Михайловичем Глебовым. Он подошел к нам. Его трудно узнать: страшно похудел, раненая рука висит на повязке. Мы обнялись, потом долго стоим молча.
— Наверно, навсегда расстаемся, — проговорил Глебов. Голос его дрогнул, он как-то особенно посмотрел на меня.
