жертвами стали, как это ни грустно, черные коты.
Штук сто примерно этих мирных, преданных человеку и полезных ему животных были застрелены или истреблены иными способами в разных местах страны. Десятка полтора котов, иногда в сильно изуродованном виде, были доставлены в отделения милиции в разных городах. Например, в Армавире один из ни в чем не повинных котов был приведен каким-то гражданином в милицию со связанными передними лапами…
Кроме котов, некоторые незначительные неприятности постигли кое-кого из людей. Произошло несколько арестов. В числе других задержанными на короткое время оказались: в Ленинграде – граждане Вольман и Вольпер, в Саратове, Киеве и Харькове – трое Володиных, в Казани – Волох, а в Пензе, и уж совершенно неизвестно почему, – кандидат химических наук Ветчинкевич… Правда, тот был огромного роста, очень смуглый брюнет». [149]
Александр Васильевич Шотман также цитирует слова Я.М. Свердлова на VI съезде партии о том, что «хотя Ленин и лишен возможности лично присутствовать на съезде, но невидимо присутствует и руководит им». Точно таким же образом Воланд, по его собственному признанию Берлиозу и Бездомному, незримо лично присутствовал при суде над Иешуа, «но только тайно, инкогнито, так сказать», а писатели в ответ заподозрили, что их собеседник… немецкий шпион.
Шотман рассказывает, как, скрываясь от врагов, изменили внешность Ленин и находившийся вместе с ним в Разливе Г.Е. Зиновьев: «Тов. Ленин в парике, без усов и бороды был почти неузнаваем, а у тов. Зиновьева к этому времени отросли усы и борода, волосы были острижены, и он был совершенно неузнаваем». Возможно, именно поэтому бриты у Булгакова и профессор Персиков и профессор Воланд, а сходство с Зиновьевым в «Мастере и Маргарите» внезапно обретает кот Бегемот – любимый шут Воланда, наиболее близкий ему из всей свиты. Полный, любивший поесть Зиновьев, в усах и бороде, должен был приобрести нечто кошачье в облике, а в личном плане он в самом деле был самым близким Ленину из всех лидеров большевиков. Кстати, сменивший Ленина Сталин к Зиновьеву и относился как к шуту, хотя впоследствии, в 30-е годы, не пощадил его.
Шотман, бывший вместе с Лениным и в Разливе, и в Финляндии, вспоминал одну из бесед с вождем: «Я очень жалею, что не изучил стенографии и не записал тогда все то, что он говорил. Но… я убеждаюсь, что многое из того, что произошло после Октябрьской революции, Владимир Ильич еще тогда предвидел». В «Мастере и Маргарите» подобным даром предвидения наделен Воланд.
По согласованию с Керенским Корнилов в августе стягивал войска к Петрограду, чтобы разоружить ненадежный столичный гарнизон. Однако планы у генерала шли значительно дальше, чем у премьера. Он собирался установить военную диктатуру, чтобы довести войну до победного конца. В июле Корнилов говорил командующему Юго-Западным фронтом А.И. Деникину: «Нужно бороться, иначе страна погибнет… В правительстве сами понимают, что совершенно бессильны что-либо сделать. Они предлагают мне войти в состав правительства. Но нет: эти господа слишком связаны с Советами и ни на что решиться не могут. Я им говорю: предоставьте мне власть. Тогда я поведу борьбу. Нам нужно довести страну до Учредительного собрания, а там пусть делают, что хотят: я устранюсь и ничему препятствовать не буду». [150] А начальнику штаба Ставки А.С. Лукомскому новый главковерх признавался: «Пора немецких ставленников и шпионов во главе с Лениным повесить, а Совет рабочих и солдатских депутатов разогнать, да разогнать так, чтобы он нигде и не собрался». [151]
25 августа Корнилов двинул на Петроград части 3-го конного корпуса и кавказскую туземную дивизию. На следующий день он телеграфировал управляющему военным министерством эсеру Б.В. Савинкову, что 28 августа войска прибудут в город, который 29-го надо объявить на военном положении. Генерала поддерживало офицерство и промышленно-финансовые круги во главе с П.П. Рябушинским, видевшие единственное спасение от анархии в военной диктатуре. Один из заговорщиков, обер-прокурор Синода в первом Временном правительстве В.Н. Львов, вечером 26-го передал от имени главковерха ультимативные требования передачи Корнилову всей полноты власти и немедленной отставки правительства. Керенский притворился, что согласен уйти в отставку, попросил Львова изложить ультиматум письменно и получил таким образом разоблачающий Корнилова документ. Затем по прямому проводу, представившись Львовым, заставил Корнилова подтвердить требование отставки и приезда в Могилев. Львов был арестован, а Корнилов утром 27-го был снят с должности. Он был потрясен, поскольку после вчерашнего разговора верил, что Керенский капитулировал.
На сторону Временного правительства стал профсоюз железнодорожников Викжель, блокировавший движение корниловских эшелонов на Петроград. Большевики тоже поддержали Керенского, которого считали меньшим злом по сравнению с Корниловым, а правительство выпустило из тюрем их товарищей, задержанных после июльских событий. Под влиянием делегации Всероссийского Мусульманского Совета командование и комитет туземной дивизии постановили: «…Единственное назначение полков туземной дивизии… защищать Родину от внешнего врага и ни в коем случае не служить орудием политической борьбы какой бы то ни было партии». Участие в корниловском мятеже было сочтено наносящим «непоправимый ущерб идее объединения и национального самоопределения всех горцев». [152] Части 3-го корпуса оказались полностью деморализованы. Командовавший походом на Петроград генерал А. Крымов был 30 августа арестован казаками совместно с Советом города Луги и препровожден в Петроград, где после разговора с Керенским, не вынеся унизительности своего положения, застрелился. Покинутый всеми Корнилов был взят под стражу в Ставке 31 августа генералом М. Алексеевым, ставшим на короткое время начальником штаба при новом главковерхе Керенском.
Мятеж провалился главным образом потому, что его цели слишком явно не соответствовали тяге основной массы солдат и казаков к скорейшему окончанию войны. Начались самосуды над офицерами. 30 августа произошло избиение офицеров в Выборге толпой солдат и матросов. Затем расправы перекинулись на Гельсингфорс и другие финские города. Всего здесь было убито 25 офицеров.
Неудача корниловского выступления ознаменовала собой начало агонии Временного правительства. Теперь солдаты во всех офицерах видели корниловцев и либо расправлялись с ними, либо, в лучшем случае, изгоняли из частей. Армия утратила остатки боеспособности. Большевики же своим участием в подавлении корниловского мятежа подняли свою популярность в рабочей и солдатской среде. Под их контроль перешли Советы крупнейших городов. 2 сентября большевики завоевали большинство в Петросовете, председателем которого вскоре стал Троцкий.
Находясь в подполье, Ленин в августе-сентябре написал книгу «Государство и революция. Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции», которая была издана уже в 1918 году. Там он доказывал, что после социалистической революции должен произойти «слом старой государственной машины» и построение новой, уже на совершенно другой классовой основе: «Рабочие, завоевав политическую
