Когда журналисты-шантажисты поставили Макартура в щекотливое положение, он тут же вызвал майора Дуайта Эйзенхауэра (будущего президента), приказав ему разыскать обманщицу и предательницу. Но увы! Армейская разведка оказалась бессильной. Газетная мафия имела классных специалистов по части секретных дел, и она надежно стерегла добровольную заложницу. В результате Д. Макартур попросил суд закрыть дело. Доверенному Д. Пирсона он выложил 15 тысяч долларов. Сделавшую свое дело (на этот раз государственное) "артистку из Шанхая" удалили, она поселилась в городке на Среднем Западе, где открыла парикмахерскую. Впоследствии Р. Купер перебралась в Лос-Анджелес. Через некоторое время она покончила жизнь самоубийством.
Отношения с мисс Купер вовсе не из ряда вон выходящий факт. "Связь Макартура с Исабель,- рассуждает биограф,- можно извинить, если даже она и нуждается в извинении. Он был давно уже разведен, в Вашингтоне же жизнь была тогда скучной". К тому же еще не прошло своеобразное очарование "вульгарных, запойных, бесноватых, показушных" 20-х годов, а эпикуреизм в переложении прагматиков прочно вошел в быт как неотъемлемая часть американизма. Адмирал Уильям Лихи, узнав о тяжбе с Д. Пирсоном, сказал: "Макартур мог выиграть дело... В то время он был холостяком, и единственное, что следовало сказать судье: ну и что здесь такого?" Вполне обычный, легко вписывающийся в моральный кодекс американского офицера случай. Билл Боудойн, один из героев романа "Однажды орел..." американского писателя Э. Майера, говорит жене Сэма Дэмона (главное действующее лицо):
"- в вас слишком много благородства. Во многих из вас. А знаете ли вы, на европейском театре военных действий есть трехзвездный генерал, который каждое утро встает с постели одной пользующейся особенно дурной славой графини, опрокидывает стопку неразбавленного бербона, а затем двадцать минут простаивает на коленях в лихорадочно-страстной молитве?
Томми слабо улыбнулась:
- Да, и я даже знаю кто".
Все это так. Но в то же время история с судебным иском еще раз подтвердила, как следует быть осторожным: в политике не бывает мелочей. И даже самую безобидную, "общепринятую", "узаконенную" интрижку можно, если дело заходит в политические сферы, превратить в грозное оружие шантажа и давления. Тем, кто отдавал приказ поднять руку на ветеранов, процесс был не выгоден, не нужен: кто знает, как бы он мог повернуться. Нужно было остановить обидевшегося генерала. А он, в свою очередь, правильно все понял, он почувствовал главное: не в мисс Купер дело, его не просто шантажируют "знаниями Исабель", его предупреждают о другом.
В "Воспоминаниях" Д. Макартур ни словом не обмолвился о прекрасной постоялице в отеле "Чейстелтон". Он избегал упоминать ее имя и в разговорах. Не потому, что стыдился прошлого романа. А по вышеуказанной более серьезной причине. Кроме того, не хотелось каким-то образом вызвать осуждение матери, а позднее обидеть порядочного и преданного ему на всю жизнь человека.
Во время очередной поездки на Филиппины среди пассажиров океанского лайнера "Президент Гувер" Д. Макартур познакомился с Джин Мэри Фэрклос. Молодая женщина намеревалась сойти в Шанхае, чтобы продолжить путешествие по другим странам Востока. Однако маршрут был изменен и закончился в Маниле. С этого момента она уже не расставалась с Макартуром.
В отличие от первой супруги Филиппины понравились Джин М. Фэрклос. О службе в полицейском корпусе она и не помышляла, а уж заниматься защитой лошадей от грубых извозчиков подавно. Джин Фэрклос посвятила свою жизнь Д. Макартуру и сыну, которого родила незадолго до начала второй мировой войны. Сын принес Д. Макартуру большую радость. Вообще говоря, он любил детей. Как уже говорилось, генерал нежно, по-отцовски относился к сыну и дочери первой супруги, значительно лучше, чем сама Луиз. Своего же кровного Артура он обожал.
Конечно, великий грех осуждать кого-то за родительскую любовь, за это вполне нормальное, ожидаемое от каждого отца чувство. Но в данном случае дело доходило до смешного - в Австралии помощники Макартура вынуждены были заниматься организацией доставки из США игрушек. Коробками, ящиками! Ведь каждое утро, даже в самый разгар второй мировой войны, Д. Макартур должен был по ранее заведенному им самим правилу дарить сыну новую игрушку. Об этих ежеутренних церемониях, о том, как отец с сыном играют, в подробностях сообщалось журналистам. И вот уже потрясающая новость - в США национальный комитет по организации Родительского дня (1942 г.) называет Дугласа Макартура "отцом года". В общем и здесь ничего плохого нет. Но называть "отцом года" кого-либо в год, когда миллионы других отцов были на полях сражений и не могли каждое утро играть со своими сыновьями, дарить им игрушки, а тысячи отцов каждый день вообще уходили из жизни своих сыновей, лучше бы не присваивать подобных званий. Это прозвучало кощунственно (потом, однако, выяснилось, зачем понадобился бывшему фельдмаршалу еще один титул - он ведь собирался баллотироваться в президенты США).
Все биографы без исключения отмечают, что Макартур души не чаял в сыне. В меньшей степени таких слов сказано об отношении Артура к отцу. И уж совсем непонятной, неразрешимой загадкой и неожиданностью одновременно явилось решение Артура после смерти отца отказаться от фамилии Макартур, взять другую и уехать в неизвестном направлении. Что это? Скромность? Желание самому добиться успехов и прославить свое собственное имя? Мешала слава отца? Тогда какая? Хорошая (ведь отцом можно было и гордиться - на самом деле, всемирно известный генерал, храбрый, много знающий, волевой, целеустремленный) или дурная?
В Маниле произошло знакомство автора этих строк с Вашингтоном Сисипом - крупным бизнесменом, теоретиком, "идеологом национальной буржуазии". В. Сисип немного приоткрыл тайну отношений Д. Макартура с сыном. Он только что вернулся из США (декабрь 1986 года), где встретился с вдовой Макартура. "У нас был долгий разговор,- вспоминал В. Сисип.- Нет, сын с ней не живет. Я не могу говорить всего того, что я услышал. Но главное заключается в том, что Дуглас, сам будучи сильной личностью, требовал этого же и от сына. Но он не мог сказать об Артуре теми же словами, что были произнесены в его собственный адрес - "прирожденный солдат". Артур был мягким, покладистым мальчиком. Большое влияние оказала на него няня-китаянка со своей восточной философией смирения. Она выступала определенным противовесом Д. Макартуру с его проповедями, на которых обычно воспитывают суперменов, будущих вождей. Слабая А Чу влияла на мальчика сильнее, чем могущественный для всех окружающих Д. Макартур. Но так было в детстве. Позже, с возрастом, няня все меньше и реже общается со своим питомцем. Естественно, отец получил большие возможности. Но, судя по всему, Артур не выдержал того морального, а позднее политического и идеологического натиска, который предпринял на его душу отец". Он начал отдаляться от него еще при жизни.
