Режиссер нетерпеливо вырвал письмо из рук мальчика и стал читать его. Ужас изобразился на его лице, как только он прочел первые строки; когда же он окончил чтение, письмо выпало из его рук, и он тяжело опустился на ближайший стул, смущенный и взволнованный, как человек, который не может сразу опомниться и прийти в себя от ужасной новости.
Как только режиссер стал читать письмо, у меня мороз пробежал по всему телу и от страха похолодели руки и ноги. Мне живо представилось его странное выражение лица и грустная улыбка, с которой он указал мне на тетрадки, и я сразу понял, что с ним случилось что-то очень скверное. Ведь он был старый человек; ему недоставало той силы и энергии молодых людей, которые помогают им преодолевать всякий труд и тяжелую работу. Его ум (такого мнения, по крайней мере, были все актеры) никогда не отличался особенной силой. Может быть, он пал под тяжестью непосильной работы.
Быть может, он лежит где-нибудь в лесу, под зеленой кущей дерев, с зияющей раной от уха и до уха, или спит последним крепким сном под прозрачным, но тяжелым покрывалом глубоких вод?
Быть может, это послание человека, который уже одной ногой в гробу? Все эти мысли с быстротою молнии пронеслись в моей голове и заставили поспешно поднять с полу письмо. Вот что я прочел:
«Любезная миссис Гонсам! Я уезжаю в Лондон с поездом, который отходит в 3 ч. 30 м., и никогда больше сюда не вернусь. Я оставил у Джонса пару сапог, которым необходимо сделать новые носки; пожалуйста, возьмите их; кроме того, на прошлой неделе мне не вернули от прачки одну ночную рубашку с меткой Д. Если пришлют из театра справляться обо мне, то пошлите их всех к черту и передайте им мой совет — взять железных актеров, если они хотят заставлять учить по шестнадцать ролей в неделю. Ваш покорный слуга Д.».
У меня сразу отлегло от сердца, когда я прочел это письмо, но на режиссера оно, очевидно, произвело совершенно обратное действие. Оправившись от испуга, он начал высказывать свое мнение насчет старика, повторить которое я не решаюсь. Одно могу сказать, что это была сплошная ругань и самая площадная брань.
Наш первый любовник, глаз которого начал уже поправляться, все еще ничего не делал, пользуясь нездоровьем.
Он был в полной уверенности, что и на этот раз будет сидеть в первом ряду и под шумок смеяться над игрой «знаменитости», но тут как назло его заставили играть все роли сбежавшего старика.
Конечно, это пришлось ему не по вкусу, и он страшно ругается. Не дай бог теперь подойти к нему и осведомиться о его здоровье, он готов убить этого человека. На будущей неделе приезжает другой актер на роли первых стариков, но тогда уже будет слишком поздно — наша знаменитость уедет, и такой тяжелой работы уже не будет».
Глава XVI
Взгляд на сценическое искусство
С тех пор как поступил в эту странствующую труппу, я написал Джиму два письма: одно после отъезда нашей знаменитости в другой город, а второе — две недели спустя.
«…Уехал в субботу. Пока он у нас гастролировал, театр все время был битком набит, да и неудивительно.
Ты не можешь себе представить, какое наслаждение для невежественных, заброшенных в глуши провинциалов видеть игру настоящего актера. Неудивительно, что провинциальная публика совершенно равнодушно относится к театрам, когда ей под видом сценического искусства преподносят одни только грубые шутки и плоские остроты. Меня всегда возмущает, когда ничего не смыслящие в этом отношении люди с апломбом заявляют, что провинция служит отличной образовательной и подготовительной школой для молодых актеров. По моему мнению, стоит только два месяца поиграть в провинциальной труппе, чтобы убить в себе даже существующие до тех пор способности к сценическому искусству. По большей части, вас так заваливают работой, даже совсем не относящейся к игре, что у вас едва хватает времени, чтобы, как попугай, заучить роль; но даже если у вас и есть достаточно времени, чтобы вдуматься в роль и изобразить из данной роли оригинальный, самостоятельный характер, то делать это, во всяком случае, бесполезно. Вам все равно не позволят проводить свои взгляды и идеи в исполнении роли. Если вы хотите думать, то должны искать какой-нибудь другой театр, только не провинциальный. Естественность и оригинальное исполнение ролей строго преследуются провинциальными антрепренерами и режиссерами. Все актеры, какую бы роль ни исполняли, должны играть по одним и тем же рутинным, избитым правилам и традициям. Чтобы стать на высоте провинциального драматического искусства, не надо стараться совершенствовать свои способности, а наоборот, убивать их. Весь юмор комедий заключается в красных носах и кувыркании на сцене. Изображая что-нибудь трогательное и печальное, надо так кричать, что через час приходится уходить со сцены с охрипшим голосом. Только тот актер может быть хорошим трагиком в провинции, кто обладает легкими какого-нибудь руководителя политической партии.
Но приехавший из Лондона знаменитый актер сразу преобразил всех нас. Он как будто вдохновил каждого из нас и заразил своим талантом, потому что все мы играли при нем не в пример лучше, чем без него. Я в первый раз играл с настоящим актером, испытывал совершенно новое, незнакомое чувство и могу, не хвастаясь сказать, что играл несравненно лучше. Мне казалось, что я заразился от него энергией и страстностью, начал чувствовать свою роль и исполнял ее реально.
Вот самое важное, о чем в первую очередь должен заботиться и к чему должен стремиться каждый актер.
Многие люди говорят, что надо «быть тем характером, который изображаешь на сцене». Это заведомый абсурд, и ни один здравомыслящий человек не станет серьезно советовать подобные глупости. Представь себе целую труппу, забывшую, что она играет на сцене, и воображающую себя людьми, которых ей поручено олицетворять. Конечно, они станут говорить и делать только то, что им покажется естественным, и когда будет, по их мнению, естественно и натурально; а в результате получится, что они или заговорят все вместе зараз, или никто ничего не будет говорить. Подобный энтузиазм никогда не будет преклоняться перед ничтожными требованиями сценической иллюзии. Подобные актеры будут шагать через рампу и падать на головы оркестра, облокачиваться на горы, забывая, что они нарисованы на полотне. Действительно, это будет грандиозное представление, хотя, к счастью, очень непродолжительное. Во всяком случае, придется посылать за полицией, не дожидаясь конца первого акта, потому что, в противном случае, первый любовник перережет по крайней мере половину состава труппы, молодой премьер похитит премьершу со всеми ее драгоценностями и нарядами, а «благородный отец» умрет от разрыва сердца. Не знаю, что будет делать на следующий день антрепренер. Я думаю, он выйдет к публике перед началом спектакля и обратится к ней со следующей речью:
