Прежде всего, он не принял во внимание удельного веса тех факторов, в силу коих обе казачьи группы, не только без согласия, но и тайно от Ген. Краснова, били ему челом, передавая себя в полное ему подчинение. Приходится сожалеть, что Ген. Власов очень слабо знал казачество. Иначе он понял бы всю бутафорию Всеказачьего съезда фронтовиков, несерьезность и даже смехотворность его решений, как например, выбор Походным Атаманом всех казачьих войск, немецкого генерала и преподношение ему, но, конечно, только на бумаге, и самого 15-го казачьего корпуса. Я сказал «на бумаге», ибо передача корпуса в распоряжение Ген. Власова отнюдь не зависела ни от постановления «съезда», ни от желания Полк. К. выслужиться у Ген. Власова. Это могло произойти только по решению высшего немецкого командования, каковое, кстати сказать, если бы пошло на это, то только по личному ходатайству П. Н. Краснова. Не обратил должного внимания Ген. Власов и на личность Полк. К., который привез ему эти постановления, приятные лишь для сердца, но уму ничего не дающие. Я отчетливо помню горделивое заявление А. А. Власова, что у него разведка поставлена идеально и что о каждом, кто к нему приходит, он знает все, до мельчайших подробностей. Что же случилось с разведкой, — спрошу я? Между прочим, в этом случае Ген. Власову не было необходимости прибегать к услугам своей разведки. Было бы достаточно вспомнить лишь один наш разговор и ту характеристику, какую он сам дал Полк. К. Как-то раз, рассказывая Ген. Власову о 15 казачьем корпусе, я обрисовал ненормальное в нем положение^ когда корпус казачий, а все командные должности заняты немцами, что среди казаков вызывает большое неудовольствие. Исключение, составлял 5 Донской казачий полк, а теперь бригада, которой командует русский полковник К., мало, похожий на казака. Продолжая разговор, я сказал, что будучи в Югославии, мне приходилось слышать о действиях 5-го Донского казачьего полка под командой Полк. К. и как тогда, так и теперь, для меня остается загадкой — на кого больше нагонял страх и трепет этот полк: на партизан или на мирное население?
Ген. Власов ответил, что об этом и он слышал. Затем добавил, что у него названный полковник так не разгулялся бы, он бы согнул его в бараний рог или ликвидировал.
Вспомни только Ген. Власов эти свои слова, он, конечно, совсем иначе расценивал бы факты и события, связанные с личностью Полк. К,
То же самое применимо и в отношении Доманова. Стоило лишь Ген. Власову побороть свое предубеждение против Ген. Краснова, он объективно оценил бы донесение Доманова и разгадал бы истинную подкладку и закулисную игру последнего. Ему стало бы ясно, что передавая тайно от Краснова в его распоряжение казачью группу в Италии, Доманов на всякий случай страховал себя у него.
Ген. Власова нельзя было не признать за глубокого психолога, когда он так метко характеризовал людей. — «Они думают,» — говорил он, — «что я наивен, что не могу понять их продажные душенки и разгадать истинный смысл, что они на всякий случай себя страхуют. Скажите мне, — могу ли я ценить таких людей? Сегодня они продают Краснова, а завтра меня». Казалось бы, эти его слова как нельзя лучше подходили к оценке Доманова и Ген. К. Слова забыть, конечно, допустимо, но убеждение, как таковое, остается навсегда.
Вероятно, оба указанные факта — постановление «съезда» и челобитная Доманова — понравились Ген. Власову и он стремится чем то вознаградить инициаторов. Доманова он утвердил в должности Походного Атамана казачьей группы в Италии, а Ген. К. назначил командиром 15-го казачьего корпуса.
Последнее, т. е. назначение Ген. К., я беру из документа[18], фабрикации самого автора — названного генерала.
В документе говорится: «В начале Апреля 1945 г. Ген. — майор К., вызывается к Главнокомандующему Вооруженными силами народов России Ген. Власову и назначается командиром 15-го казачьего корпуса.» В расшифрованном виде следует читать: «Имея в кармане постановление «съезда» полк. К., без вызова, по собственной инициативе, спешит к Ген. Власову».
Решив устранить Краснова, Власов не учел еще, что казачьи группы, были созданы, организованы и все время находились под непосредственным руководством Ген. Краснова, авторитет которого среди казачества никем не оспаривался. В таком случае, мог возникнуть вопрос: пошло бы казачество за новыми вождями, при условии, что служба, как в Р.О.А., так и в казачестве, была добровольная.
Наконец, Ген. Власов упустил из вида одно важное обстоятельство, а именно, что немецкое командование, не только верило и глубоко уважало Ген. Краснова, но и считалось с ним. Фактически так и случилось. Когда Доманов предъявил Краснову приказ Ген. Власова о расформировании Глав. Управ. Каз. Войск, то Ген. Краснов не признал его. Он заявил, что юридически Ген. Власов не имеет на это никакого права. По этому вопросу он решил запросить указаний командующего немецкой армией в районе Триеста Ген. Глобочника, которому в оперативном отношении подчинялась и казачья группа Доманова. Ответ Ген. Глобочника гласил, что он не считает себя компетентным решить этот вопрос сам, а потому запрашивает высшую инстанцию, но до получения ответа все должно оставаться по старому. Однако, как и надо было предвидеть, вместо ответа, пришла капитуляция Германии.
Между тем, в акте Ген. Власова была одна положительная сторона. Благодаря ему, П. Н. Краснов, убедился в лицемерии и двуличии Доманова, как я уже говорил, абсолютно всем ему обязанного и так легко его предавшего.
На Ген. Краснова все эти события отразились очень тяжело. Правда, наружно он держался спокойно, не показывая и ничем не выдавая своих душевных переживаний.
Трещина в его отношениях с Домановым обратилась в пропасть, исключая конечно, всякую возможность нормальных взаимоотношений.
Предпринять открыто что либо против Краснова Доманов не рисковал. Зато исподтишка, где только мог, он делал ему разные неприятности. Он, например, перестал посещать его. Под видом необходимости отсылки казаков на фронт, он отобрал у Ген. Краснова конвойный взвод его личной охраны. Под всякими благовидными предлогами сокращал число продовольственных пайков, полагавшихся на чинов Гл. Управ. Каз. Войск, урезывал перевозочные средства для них и вообще, всякими мелочами, старался подчеркнуть свою независимость.
Именно тогда, когда как Представитель Ген. Власова, играл главную роль Полк. Б.
Однажды Доманов случайно встретил меня на улице. Мы остановились и он в разговоре между прочим, сказал: «Я думаю, Иван Алексеевич, что Вы понимаете мое положение, что я не могу посещать теперь Ген. Краснова. Ведь сейчас же донесут и меня оклевещут в глазах Ген. Власова.» На это я ему ответил: «Это — Ваше дело. В свое время я ходил и к Власову и к Красному и не боялся никакой клеветы». Он начал доказывать разницу наших положений, но в этот момент подошел адъютант и доложил ему, что его срочно просят в штаб. Наш разговор прервался, чему я был очень рад.
