Дома мы уже жили не в двух комнатах, а в одной — там была «буржуйка», железная небольшая печь, труба которой была вставлена в топку кафельной печи. Иногда были дрова — что-то осталось с «до войны», рядом разбирали деревянный дом, жгли какую-то мебель. Чтобы было теплее, мы с мамой спали в одной кровати.
6 января 1942 г. для ленинградских детей устроили елку. Она проходила в помещении Малого оперного театра. Был спектакль — пьеса Афиногенова «Машенька», пьеса о взаимоотношениях внучки и дедушки, о первой детской любви. И ничего о войне. А потом был обед! В то время, когда по карточкам не давали ничего, кроме хлеба. Там был суп в горшочке. А самое удивительное — пирожное-полоска! Я шла туда и обратно пешком, наискосок по тропинке через Неву. Но обратный путь был легче.
В эту зиму, кроме школы, уроков, я очень много читала. Я читала много всегда, с пяти лет, но в эту зиму я читала особенно много, и это помогало: мне кажется, тогда меньше чувствовался голод. Чаще это были очень хорошие книги. Иногда — не очень. Например, до войны в «Огоньке» печаталась повесть Льва Овалова о майоре Пронине — детектив, на который потом была масса пародий. Но он очень помог мне, когда летом 1944 г. (между 9 и 10 классами) я работала отрядной пионервожатой в лагере, в смену мальчиков (тогда было раздельное обучение). Рассказывая о майоре Пронине, я заставляла мальчишек спокойно лежать в «тихий час». Но я рассказывала и о мушкетерах, и о многом другом. А в темные вечера я забиралась под одеяло и слушала радио. Особенно любила «Чтения с продолжением» в исполнении Нины Александровны Чернявской. Силы прибавлялись, когда по радио выступала Ольга Берггольц. А увидела я ее впервые в помещении Александринского театра, где в июле 1942 г. собрались выпускники 7-х и 10-х классов всех школ города, которые работали в течение всего учебного 1941/42 года.
Другие литературные впечатления — в 9-м классе (1943/44 учебный год) Елена Ивановна Турусова водила нас в Дом учителя (Юсуповский дворец). Там бывали встречи с писателями, актерами. Самая интересная встреча — с поэтом Всеволодом Рождественским, он приезжал с фронта в белом полушубке. Он читал свои стихи, потом — рассказы из сборника «Шкатулка памяти».
* * *
Мне принесли приглашение на праздничный концерт, посвященный Дню полного снятия блокады, который будет проходить в концертном зале Военной академии тыла и транспорта. А в 1943–1944 гг. там был госпиталь, батальон выздоравливающих. И мы ходили туда и выступали перед ранеными. Наша старшая пионервожатая Зинаида Альбертовна Жорес (Зиночка) очень хорошо пела. Я читала стихи. Ездили мы и в госпиталь, который находился на Исаакиевской площади.
В дни боев за полное освобождение города от блокады почти весь наш класс ходил дежурить в госпиталь, который находился в помещении Института им. Отта. Там мы делали все, что было нужно и на что хватало нашего умения. Мы работали в отделении челюстно-лицевой хирургии. Первое время было очень страшно: очень много было обожженных, лица полностью забинтованы, только отверстия для глаз, носа и рта. Первые дни, приходя домой, я не могла есть: преследовал запах, который стоял в отделении. Привыкли. Очень хотелось помочь. Потом о нашем классе писали в газете «Смена» и даже поместили фотографию.
* * *
1 мая 1942 г. я получила комсомольский билет № 13453642. И сразу же получила задание от бытового отряда, которые были созданы в городе. Девушки ходили по домам, отыскивали тех, кому еще можно было помочь и кому помочь уже было нельзя — убирали трупы. Часто в райком комсомола приходили письма с фронта с просьбой разыскать их семью, тех, кто остался. Вот такие адреса дали и мне с подругой. Это было первое комсомольское задание.
* * *
В школе с весны начались уроки в течение всего дня — пять или шесть. Уже не замерзали чернила. Все было как в обычной школе. Вот только вдруг во время урока кто-то вскакивал на ноги. И все понимали: цинга, судорога сводит ногу.
Весной появилась зелень, травы. Во всех учреждениях висели плакаты, на них были нарисованы растения, которые можно есть, и те, которые есть нельзя. Травы были большим подспорьем, из них можно было приготовить суп, лепешки, кашу. Мы даже ездили всем классом за город, чтобы собрать зелень для школьной столовой.
* * *
К весне участились обстрелы. Я очень боялась обстрелов, очень этого стеснялась и пыталась это скрыть. И опять мне везло. Однажды, пережидая обстрел, мы всей семьей стояли внизу в парадной. Рядом упал снаряд и… не разорвался! В другой раз я задержалась дома и, придя в школу после обстрела, увидела, что у входа в школу вылетели все стекла. Они упали на то место, где должна была стоять я: в школе, как во всех учреждениях, предприятиях был создан отряд самообороны, я была в группе охраны порядка, и мой пост был у входа в школу.
* * *
Стоило начать вспоминать, как в памяти всплывают разные события, люди. Воспоминания теснятся в голове и не дают спать по ночам. Но сегодня мне больше не хочется вспоминать…
Сало лярд — (англ. lard) топленое свиное сало.
Стихотворение Новосельновой цитирую по книге Л. Разумовской «Литературный клуб „Романтик“». СПб., 2005 г.
