– Почему? – удивился Вознесенский. – Ведь вы гость нашей страны!
Шагал вздохнул:
– Когда я еще был гражданином вашей страны и едва не стал заместителем Луначарского по художественной части, советские воины штыками прокалывали мои панно, выставленные в Витебске к юбилею революции.
– Малограмотные люди, не понимавшие вашего искусства, – пытался успокоить Шагала Вознесенский.
– Но получившие в руки оружие, из которого можно стрелять, – заметил Шагал. Позднее, осмелевший художник переехал в Ленинград и зашел в памятное ему здание института художеств, где в это время работала Комиссия по приему и оценке картин местных живописцев. Кто-то сообщил, что в зале присутствует иностранный художник. Его тут же попросили выйти.
– Я – Марк Шагал, – представился он.
– Ну и что? – наивно заметил глава приемочной комиссии. – Посторонним вход сюда запрещен!..
Когда Вольф Мессинг с радостью вспоминал, что его эвакуировали в Новосибирск и, значит, кто-то где-то думал о гражданине СССР Вольфе Мессинге», то он не ошибался. Думали, и немало. Ведь его эвакуировали не в Красноярск, Омск или Томск, а именно в Новосибирск, где было много военных заводов, а потому действовало одно из самых сильных и бдительных в стране подразделений госбезопасности.
Я не раз бывал в Новосибирске со своими авторскими вечерами. И вот в 1987 году после завершающего выступления ко мне подошел крепкий краснолицый мужчина, представился директором завода и предложил распить с ним бутылку коньяка. Я сказал, что сегодня же вечером уезжаю, но мужчина настаивал на своем. По дороге в гостиницу к нам присоединились еще два человека – женщина средних лет и молодой, ничем не примечательный парень. Они зашли ко мне в номер, и парень совершенно неожиданно взял мой приготовленный к отъезду чемодан, открыл и высыпал на кровать содержимое. На одеяло полетели одежда и две книги из серии «Литературные памятники», приобретенные в Новосибирске. После этого гостям отступать было некуда, и краснолицый представился мне полковником госбезопасности, другие – сотрудниками более низких званий.
– Сегодня на вашем выступлении присутствовал весь наш отдел – восемьдесят человек! – то ли с гордостью, то ли с угрозой произнес краснолицый. Что они искали в моем чемодане? Запрещенную литературу, что ли?
Представляю, как действовало местное КГБ в военные годы. Вольф Мессинг, даже будучи классным телепатом, по всей видимости, не задумывался над тем, что к его встрече в Новосибирске готовились очень тщательно. Была создана комиссия из представителей ГБ, обкома партии и филармонии. Особенно его приездом были обеспокоены и озадачены сотрудники ГБ.
– Этому Мессингу предстоит выступать в эвакогоспиталях, там вряд ли он навредит, но если будет подрывать дух и волю выздоравливающих, то мы тут же примем меры.
– Москва все-таки прислала, – заметил кто-то.
– Москва прислала, а отвечать за него нам, – парировал начальник ГБ. – Запланированы ли его концерты на оборонных предприятиях?
– Конечно, – подтвердил представитель филармонии, – они – основные плательщики.
– Тут дело серьезнее, чем в госпиталях: не отпечатаются ли в его сознании действия секретных механизмов? – задумался начальник ГБ.
– А он их не увидит, – сказал представитель филармонии, – мы его быстро проведем в красный уголок. Окружим людьми и проведем. Он даже ничего на заметит. Тем более видит неважно. Носит очки.
– Но может почувствовать. Он – телепат какой-то, – сказал начальник ГБ.
– Не думаю, – вмешался в разговор представитель обкома, человек с высшим гуманитарным образованием, – его действия полностью объясняются материалистическим мировоззрением. Через движения мышц он познает мысли и чувства человека. Мессинг непосредственно ощущает двигательные импульсы, поступающие из мозга в мускулатуру. Я наводил справки.
– Официальные?
– Конечно. С подписями и печатями, на специальных бланках.
– Все-таки я советовал бы за ним присматривать. Мы разработали методы наблюдения, – сказал начальник ГБ, – но помощь народа, помощь общественности не помешает. Даже в туалете кто-нибудь из иностранных резидентов может передать Мессингу задание или получить от него секретные материалы о числе военных предприятий, о том, что они выпускают. Ведь у нас в городе немало болтунов, особенно среди пьянчуг-инвалидов. Мы проведем с ними нужную работу.
– А как платить будем? – робко заметил представитель филармонии, боясь, что ГБ отменит концерты Мессинга, на которые уже поступили многочисленные заявки.
– Как… Как… – замешкался представитель обкома, – как ему всюду платят. – Высшую ставку, – тихо промолвил представитель филармонии.
– М-да, – почесал затылок начальник ГБ, – а вдруг выяснится, что он все-таки шпион, а мы его по высшей ставке оплачивали? Позора не оберешься. Не отмоешься. Никогда!
– Надеюсь, он не окажется ни шпионом, ни вредителем, – осторожно произнес представитель обкома, – его проверяли в Москве. И в других городах. Множество раз. Он предсказал смерть Гитлеру, если тот нападет на СССР.
– Это патриотично, – согласился начальник ГБ, – но Гитлер пока жив и подбирается к Сталинграду. В любом случае предсказание Мессинга надо включить в предисловие к его концерту.
– Сделаем, – отозвался работник филармонии. – Мой директор сейчас болен, в понедельник выйдет и сразу подключится к этому вопросу. Но как быть с продуктовой карточкой? Говорят, этот Мессинг на каждом выступлении затрачивает массу энергии. Может, отнести его к рабочим.
– Это не в нашей компетенции, – сказал представитель обкома, – артисты относятся к служащим. Выдадим ему то, что полагается. Одно ясно – с этим Мессингом надо быть всегда начеку!
Так или приблизительно так могло проходить совещание по поводу прибытия Мессинга в Новосибирск. Ему выделили комнату в общей квартире, чтобы за ним дополнительно приглядывали соседи. И они следили – следили за каждым его шагом: когда он уходит из дома, когда приходит, не превращается ли по вечерам в зверя (был распространен и такой слух).
Мессинг наверняка чувствовал и слежку за ним, и окружавшую атмосферу подозрительности. Кстати, отзывы о его концертах были в большинстве не столь пространны и хвалебны, как приведенные в мемуарах, и заключались в двух словах: «Концерт состоялся». Однако всегда выручали зрители – Мессинг знал, что нужен им, что их горячие, искренние аплодисменты – вот истинная оценка его работы, его творчества, а не грязные слушки злобных и темных типов. Новосибирск – суровый, холодный город, и людям живется в нем нелегко. Поэтому они пытаются обнаружить врагов, якобы мешающих жить лучше, им подсказывают, среди кого искать. Немало обид испытал Вольф Григорьевич в Новосибирске, но в награду за терпимость, за свой талант, несущий людям радость и веру в свои силы, обрел в этом городе счастье. Предоставим слово самому Мессингу: «В 1944 году в Новосибирске после сеанса „Психологических опытов“ ко мне подошла молодая женщина:
