Ознакомительная версия.
Когда он был совсем молодым, не старше 18–20 лет, и, конечно, гениально талантливым, самый лучший оркестр Японии — оркестр NHK — пригласил его продирижировать «Девятую симфонию» Бетховена. В оркестре играли лучшие музыканты Японии, известные маэстро, а он, совсем еще молодой человек, может быть, не нашел того языка, на котором следовало бы говорить со старыми музыкантами из этого оркестра. Возможно, его тон был несколько повелителен… Но, так или иначе, ни оркестр, ни хор не пришли на концерт. И вот японский характер: мне рассказывали (Сейджи мне это не подтверждал, да я его и не спрашивал), что, когда отменили концерт, дирижер остался за кулисами; и после того как публика ушла, вышел на сцену и продирижировал один, без оркестра и без публики, всю «Девятую симфонию» — выполнил свой долг, после чего сказал: «В эту страну я больше не вернусь».
Одзава уехал, и это дало ему возможность встретиться с Гербертом фон Карая-ном, с другими замечательными музыкантами и стать подлинно великим артистом-дирижером. Все же он в Японию приезжал, создал свой замечательный оркестр, но, по-моему, он тридцать четыре года категорически отказывался дирижировать NHK — одним из лучших, престижных оркестров, помнил о том случае. Я ему сказал: «Сейджи, прости людей, прощать лучше. В России столько людей против меня выступали, а я всех сразу простил».
Кстати, ощущение счастья дает еще и возможность ни на кого не злиться. И я посоветовал Сейджи перестать злиться, как в свое время перестал я. Я сказал ему: «Если ты приедешь и дашь концерт с NHK, я буду играть с тобой концерт Дворжака. И знаешь, у меня есть идея, близкая к гениальной». Он спросил: «Какая?». Я ответил: «Деньги, вырученные за концерт, мы с тобой отдадим на создание фонда для пенсионеров этого оркестра», то есть для тех, кто его подвел. Ему идея понравилась. Мы приехали, а за несколько дней до нашего концерта произошло землетрясение в Кобэ. Погибло очень много людей. Все концерты были отменены, кроме нашего. И когда мы закончили концерт, я сыграл «Сарабанду» Баха в память о погибших при землетрясении и попросил не аплодировать.
Все японцы стоя выслушали эту «Сарабанду», и, надо сказать, атмосфера была настолько трогательна, что у меня выступили слезы, как и у многих присутствовавших в зале. Деньги, вырученные за концерт, мы поделили между жертвами землетрясения и фондом для пенсионеров оркестра NHK. После концерта ко мне пришли японские представители и спросили: «Скажите, чем мы можем быть полезны?». Я сказал: «Еще как можете быть полезны! Подарите, пожалуйста, аппаратуру для детей, которая могла бы поддерживать искусственное дыхание вне зависимости от размеров легких».
Японцы выполнили мою просьбу. Они прислали нам оборудования на 700 тыс. долларов, включая замечательный аппарат с компьютерной системой, который автоматически учитывает размеры легких. И вот, можете себе представить, что когда эти аппараты уже работали, привезли девочку, тоже четырех лет, которая с моста упала в реку, и никто этого не заметил вовремя. Она была в коме, к ней подключили этот магический аппарат, и через шесть часов она встала, жива и здорова»[53].
Вместе с Вишневской Ростропович организует концерты, сбор с которых станет основой фонда. Добавив собственные деньги, они построят детскую больницу в Москве: «Галина и я считаем, что нашим главным приоритетом должно быть здоровье детей, поскольку они — будущее России и всего мира».
К его концертам привлекаются Ю. Башмет, В. Спиваков, Ю. Темирканов, он устраивает премьеры сочинений С. Губайдулиной, дирижирует сочинениями С. Прокофьева в исполнении артистов Петербургского Мариинского театра, и вместе с ними выступает на фестивале в Испании, включая их в созвездие талантов во главе с П. Доминго.
Он открывает новые имена, мало известные России: так происходит с Вячеславом Артемовым, чья симфония прозвучала впервые в Вашингтоне, и оценка ее Ростроповичем изменила творческую судьбу композитора.
В марте 1992 года Большой театр исправляет несправедливость по отношению к Вишневской: сорокапятилетию ее творческой деятельности посвящается огромный концерт, ей символически возвращается пропуск в родной театр, ею учреждается фонд для помощи ветеранам сцены. Туда она вносит все деньги, полученные за русский перевод ее книги «Галина», изданной в пятнадцати странах. В Москву съезжается вся семья: сам Ростропович, дочь Елена с четырьмя детьми, в том числе двухмесячным Александром, ожидающая ребенка Ольга.
Ростропович активно строит больницу, Вишневская возглавляет учрежденный ею пенсионный фонд. Ей предложили для фонда роскошный дом, большой штат и десять учредителей, а она размещает единственного сотрудника-бухгалтера в комнатке рядом с отделом кадров Большого театра и настаивает на своем единовластном управлении, чтобы все средства до копейки направить нуждающимся коллегам.
Ростропович в Амстердаме собирает созвездие русских деятелей — писателя В. Ерофеева, композитора А. Шнитке, режиссера Б. Покровского, художника И. Кабакова, чтобы с блеском поставить оперу Шнитке «Жизнь с идиотом».
Благотворительный фонд Вишневской-Ростроповича помогал детским больницам, в Оренбурге под его опекой была детская городская больница № 3. Помимо того, Ростропович — Гражданин мира, Посол доброй воли ЮНЕСКО, почетный гражданин многих городов мира. Его имя включено в выпуск общероссийской энциклопедии «Лучшие люди Российской Федерации».
В 2002 году лондонская газета The Times провозгласила Ростроповича «величайшим из ныне живущих музыкантов». Музыкальный колумнист газеты Daily Telegraph Ллойд Уэббер назвал Ростроповича «вероятно, величайшим виолончелистом всех времен» (28 апреля 2007).
Ростропович был президентом Благотворительного фонда Вишневской — Ростроповича, оказывающего помощь российским детским лечебным учреждениям, а также одним из попечителей школы имени А.М. Горчакова, возрождаемой в духе и традициях Царскосельского лицея.
Летом 2006 года Мстислав Леопольдович тяжело заболел: в феврале и в апреле 2007 года он перенес две операции в связи со злокачественной опухолью печени.
Вспоминает Ольга Ростропович:
«…Папа позвонил мне в Америку в сентябре 2006 года. И как-то спокойно, даже весело сказал, что у него обнаружили онкологическое заболевание. Я тогда еще подумала, что он шутит или это он сам себе навыдумывал. Он ведь никогда не болел. На моей памяти только однажды, в Канаде, у него была совершенно жуткая простуда. А так, Бог миловал, он был крепким человеком. Я, конечно, немедленно позвонила сестре. Она уже все знала. Лена тоже подумала, что это скорее всего какая-то ошибка. После этого папа на какое-то время на эту тему никому ничего не говорил. А в Новый год ему вдруг стало плохо, мама вызвала “скорую помощь”. Дальше была клиника в Париже, где сказали, что ничем помочь уже нельзя и жить папе осталось неделю. Это все произошло настолько молниеносно, что мы вообще ничего не поняли! Мы привезли его в Москву. И здесь врачи онкологического центра продлили папе жизнь еще на три месяца. Он даже успел отметить свой 80-летний юбилей в Кремлевском дворце. Он очень любил праздники, готовился к своему юбилею и держался большим молодцом. Только мы знаем, чего это ему стоило.
Ознакомительная версия.
