о том, как проходят допросы в подвалах гестапо, где пытают людей по-настоящему.
Гейдрих встал и сказал:
— Вы свободны. Мне только что звонил Гиммлер. Он лично поручился за вашу лояльность перед фюрером. Таким образом, я вынужден вас отпустить, это официальный приказ моего начальства. Но будьте готовы сюда вернуться по моему первому приказу. Мы еще увидимся, будьте спокойны.
Керстен вышел своим обычным шагом. И только оказавшись на улице, понял, насколько испугался {4}.
3
Вернувшись из Мюнхена, Гиммлер сразу вызвал к себе Керстена. Но лечение ему не требовалось. Он курил сигару — что говорило о том, что рейхсфюрер чувствует себя хорошо, и поднимал и спускал очки на лбу — что свидетельствовало о том, что рейхсфюрер настроен воинственно.
Однако он не делал никаких намеков на допрос у Гейдриха. Он считал Керстена выше всяческих подозрений, но не любил выражать открытое неодобрение действиям своих подчиненных.
— Здесь у меня, — он раздраженно хлопнул по лежавшей перед ним папке, — здесь у меня донесение из Гааги, где мне сообщают, что у вас там до сих пор осталась квартира и мебель. Это правда?
— Правда, — ответил доктор.
— Я же посылал вас туда еще год назад и приказал вам все ликвидировать! — взорвался Гиммлер.
Керстен знал, что будет очень опасно — даже для него, — если рейхсфюреру покажется, что к его приказам относятся несерьезно. Гейдрих времени не терял. Но ответ был простым и давно заготовленным.
— Помните, я тогда внезапно должен был прервать все хлопоты по переезду из Голландии и вернуться, чтобы вас лечить — вам было очень худо. Я все бросил и послушался вас.
Гиммлер тут же успокоился. Ему всегда было мучительно подозревать своего целителя, своего единственного друга, единственного человека, которому он мог довериться.
— Вы правы, — сказал он. — Но на этот раз, прошу вас, все должно быть закончено. Вам дадут столько грузовиков, сколько нужно.
И добавил, как бы извиняясь:
— Вы понимаете, совершенно невозможно, чтобы выглядело так, что вы меня не послушались.
— Я вам обещаю, — сказал доктор. — Чтобы сделать все побыстрее, моя жена поедет со мной.
Шестого июня все имущество, которое у доктора было в Голландии, — старинная мебель, прекрасные книги, картины старых мастеров — уже находилось в Хартцвальде.
4
Через две недели, 22 июня 1941 года, Гитлер бросил все силы на завоевание России.
Керстен ожидал, что он пойдет на такой огромный риск. Кое-какие рассуждения Гиммлера, а особенно та чрезвычайная поспешность, с которой он увеличивал численность войск СС до миллиона, дали доктору достаточно информации. Приготовления такого масштаба означали начало новой огромной войны.
В тот же день, 22 июня, специальный поезд Гиммлера тронулся на восток. В соответствии с официальным приказанием рейхсфюрера в этом поезде был и Керстен. Ему казалось, что он в плену. Финляндия также взялась за оружие против России. Она ввязалась в дурное дело, которое доктор считал проигрышным с самого начала. Его страна отказалась от нейтралитета, чтобы стать союзницей и партнером Третьего рейха. Керстен видел, что ее свобода все больше сжимается.
Место для передвижной штаб-квартиры Гиммлера выбрали в Восточной Пруссии, в большом лесу, частично выкорчеванном, изрезанном железнодорожными путями. На одном из них и остановился поезд рейхсфюрера. Началась обычная штабная работа: полицейская слежка, аресты, развертывание концентрационных лагерей, пытки, массовые казни.
Вокруг специального поезда поднялись бесчисленные бараки для солдат и различных служб. В одном из них уместился даже кинозал на пятьсот мест. В стороне, под деревьями, пряталось полдюжины бетонных убежищ.
Каждый вечер Гиммлер отправлялся к Гитлеру, Ставка которого была, как обычно, неподалеку, и возвращался очень поздно. По утрам, когда он просыпался, Керстен его лечил. В оставшееся время делать доктору было нечего.
Обеды были для него мучительными. Он ходил есть в вагон-ресторан, служивший столовой штаба Гиммлера. Первые победы над русскими опьянили нацистских офицеров. Все они были совершенно уверены в том, что их победа будет абсолютной и молниеносной. Они уже представляли себе Великий рейх, растянувшийся до самого Урала. И уже — повторяя уверения Гиммлера, которые он своими ушами слышал от Гитлера, — делили будущие трофеи из обращенной в рабство страны.
— Каждый немецкий солдат, — утверждали они, — получит имение в России. Это будет германский рай.
— Я хочу завод! — говорил кто-то.
— А мне нужна усадьба! — кричал другой.
Чтобы не слушать эти речи и обмануть скуку, Керстен переключился на мелкие ежедневные заботы. Пока в масштабных битвах от Белого до Черного моря решалась судьба всего мира, Керстен собирал в лесу грибы и землянику. Грибы он сушил в хлебной печи, чтобы отослать в Хартцвальде. Он много гулял и записывал в дневник свои заметки, которых становилось все больше и больше.
По вечерам он ходил в кино, где каждый день показывали новый фильм. Кроме тех, что были сняты в Германии для массового зрителя, показывали еще и английские, американские и русские трофейные фильмы. На эти сеансы допускались только Гиммлер и его высшие офицеры. Керстен тоже имел право их смотреть. Но сиденья в полевом кинотеатре были очень простые и узкие, поэтому для такого крупного человека, как он, это было крайне неудобно. Он пожаловался Гиммлеру. Рейхсфюрер распорядился поставить там — только для доктора — большое и удобное кожаное кресло, прекрасно подходившее его характеру.
Время от времени случались ночные «развлечения»: раздавался рокот русских самолетов над лесом, где пряталась штаб-квартира Гиммлера. Даже если тревога длилась всего несколько минут, рейхсфюрер стремглав бежал в убежище, путаясь тощими икрами в подоле белой фланелевой ночной рубашки.
В подобных делах и развлечениях Керстен провел два месяца. Казалось, что им не будет конца. Но Гиммлер, которому быстрое немецкое наступление с каждым днем приносило все больше и больше работы по организации слежки и репрессий, чувствовал себя слишком плохо, чтобы позволить ему уехать.
Наконец, в середине октября Гиммлер почувствовал себя лучше и Керстен смог вернуться в Берлин.
5
Ранняя и очень суровая зима остановила боевые действия в России и сковала армии на дне заледеневших окопов. Впервые с 1940 года стремительное движение вперед не увенчалось полным триумфом. Несмотря на тяжелые людские и территориальные потери, русские держались, а время и пространство работали на них.
На западе Англия как никогда упорно готовилась к новым сражениям. Приближалось вступление Америки в войну. Две половинки клещей были еще далеко друг от друга, но по их очертаниям уже можно было предугадать судьбу Третьего рейха.
Керстен, который в глубине души — даже когда казалось, что все потеряно, — не верил, что нацисты смогут установить в мире свои законы, видел, что доводы разума подтверждают его
