ближайшем будущем.
Председатель: Чудесно, она нам сообщит когда (10 мая 1921)».
По мнению Е. И. Замятина, «основной недостаток статьи [Данзас о Муре] – ее полемический тон, не отвечающий задаче объяснительного предисловия. Статью необходимо переработать. Стилистическая сторона не вполне удовлетворительна, но, в общем, докладчик считает статью исправимой».
А. Л. Волынский выступил с докладом об исторической достоверности четырех Евангелий в связи с отношением к этому вопросу г-жи Данзас в упомянутой статье:
«Докладчик считает непреложным, что евангелия никоим образом не могут считаться достоверными историческими документами об основателе христианской религии. Так как г-жа Данзас исходит из того положения, что евангелия представляют собою вполне достоверную биографию Иисуса, то вся ее работа падает вместе с этим положением, а это положение противоречит всем результатам научной критики. Б. П. Сильверсван указал, что, по его мнению, основное положение статьи г-жи Данзас несколько иное: в центре стоит вопрос о том, имеет ли право писатель, изображая какую-нибудь выдающуюся историческую фигуру, отступать в своей характеристике ее от общепринятых традиций. Тот факт, что общепринятое представление об Иисусе г-жа Данзас считает соответствующим исторической действительности, стоит на втором плане. Вполне присоединяясь к авторитетным указаниям А. Л. Волынского относительно исторической ненадежности рассказов евангелистов, Б. П. Сильверсван находит, что все же эти рассказы до известной степени отражают личность живого Иисуса. Успех христианского учения в самую раннюю эпоху нельзя объяснить, игнорируя обаяние живой личности его основателя. Образ Иисуса, каким он является в наиболее раннем из четырех евангелий, в евангелии от Марка, полон той жизни и теплоты, которые указывают на близость рассказчика к живой традиции. Считая вместе с тем неверной мысль автора статьи об отсутствии у писателя права отступать от общепринятой традиции в изображении исторических лиц, а также признавая неправильным чрезмерное доверие автора к рассказам евангелистов, Б. П. Сильверсван считает необходимым коренную переработку предисловия представленной статьи.
После оживленных прений, в которых приняли участие С. Ф. Ольденбург, Е. И. Замятин и Н. О. Лернер, постановили статью г-жи Данзас признать неприемлемой и заказать вступительную статью к роману Джорджа Мура „Поток Хораф“ А. Л. Волынскому.
Предложение К. И. Чуковского устроить в Доме искусств лекцию А. Л. Волынского на тему о евангелиях.
Постановили: принять предложение (20 сент. 1921).
17 января 1922 К. И. Чуковский спросил о томе Д. Мура, „будет ли он печататься и пойдет ли предисловие А. Л. Волынского, или же можно, исправив, оставить статью Ю. Н. Данзас?“ Постановили:
Признать, что предисловие А. Л. Волынского, значительно расширенное и дополненное, приобрело уже характер самостоятельной работы, мало связанной с романом; предисловие Ю. Н. Данзас, согласно уже состоявшемуся постановлению Коллегии, считать неприемлемым; печатание романа „Поток Хораф“ можно отложить ввиду необходимости заняться переводом последних новинок по Западной литературе».
Надо еще добавить монографию о Платоне (1922), упомянутую в ряде биографических заметках о Ю. Данзас, но отсутствующую в знакомых нам архивных фондах [45].
Итак, протоколы заседаний редакционной коллегии издательства «Всемирная литература» показывают значительное место Ю. Данзас среди сотрудников Западного отдела «Всемирной литературы»: «Она же и литератор хороший и язык хорошо знает. […] Перевод хороший. Мы же знаем Данзас», – аттестует ее Н. А. Котляревский, даже если она не всегда справляется с плохим материалом, который ей поручают отредактировать. Поражает работоспособность Юлии при ее педагогической и библиотечной нагрузке. Таким образом, компетенция Данзас была признана и поставила ее в один ряд со знаменитостями петербургского литературного мира.
Наряду с работой по переводу, редактуре и вступительным статьям Юлию приглашают читать лекции в рамках мероприятий издательства «Всемирная литература».
В феврале 1919 г. при издательстве «Всемирная литература» была организована «Литературная студия» с чтениями и практическими занятиями по искусству художественного перевода под руководством Николая Гумилёва, директора издательства Александра Тихонова и Андрея Левинсона (1887–1933, Париж). Левинсон был художественным критиком, который специализировался на балете, переводчиком, редактором и комментатором произведений Бальзака, Гонкуров, Стендаля, Флобера, Готье, Малларме, д’Аннунцио и других во «Всемирной литературе». Юлия Данзас там преподавала общую историю литературы и историю поэзии наряду с Е. Замятиным, К.Чуковским, В. Шкловским, востоковедом В. Шилейко (мужем А. Ахматовой после гибели Гумилёва), переводчиком М. Лозинским [46]. 28 июня 1919 г. была открыта «Студия литературного перевода» с теми же участниками, включая Юлию Данзас [47], среди которых был и Александр Блок. Юлия была единственной женщиной из участников этих студий.
В 1921 г. издательство «Всемирная литература» организовало в Доме искусств цикл лекций о литературах Востока и Запада. Юлия Данзас была одним из лекторов, членом «коллегии экспертов и сотрудником издательства „Всемирной литературы“» наряду с А. Блоком, М. Горьким, Н. Гумилёвым, Е. Замятиным, А. Левинсоном, А. Луначарским, Э. Радловым, А. Ремизовым, Б. Эйхенбаумом и другими выдающимися представителями русской интеллигенции [48].
Таким образом, компетенция Юлии Данзас была признана и поставила ее в один ряд со знаменитостями петербургского литературного мира. Вся эта работа свидетельствует об интенсивной интеллектуальной деятельности Юлии Данзас, которая шла параллельно с духовной эволюцией, о которой литературный мир, в котором она вращалась, похоже, ничего не знал (о чем будет рассказано в следующей главе).
К работе библиотекаря, к преподаванию истории в Институте имени Герцена, к деятельности, связанной со «Всемирной библиотекой», в 1921 г. добавилось руководство отделом ученых КУБУ. Эта организация, созданная по инициативе Горького в январе 1920 г., дополнила его многочисленные инициативы в пользу ученых, профессоров и интеллектуалов, по которым больно ударила карточная система снабжения населения и массовые аресты («красный террор»). В письме к Уэллсу от 13 августа 1920 г. Горький писал, что за зиму 1919–1920 г. умерли 70 петроградских ученых: в августе 1920 г. Дом ученых располагал всего 1000 пайков вместо 2000 обещанных [49]. Как во всех гуманитарных и культурных инициативах Горького, шла постоянная борьба против бюрократии и открытой враждебности председателя петроградского Совета Зиновьева, а также менее откровенной враждебности Ленина. В письмах к Зиновьеву и Ленину М. Горький осуждает «варварские» «массовые» аресты «буржуйских» профессоров и ученых (по большей части кадетского толка, то есть центристов), которые для Горького были «мозгом» страны, а для Ленина – «г…ом» (письмо Ленина к Горькому от 15 сентября 1919 г.). 16 октября 1921 г. Горькому пришлось эмигрировать.
Юлия Данзас проживала в двух комнатах в Доме ученых вместе со своей теткой (которая умрет католичкой в 1923 г.) и была арестована 5 марта 1920 года. На следующий день Горький обратился в ЧК, требуя ее освобождения:
«Комиссия по улучшению быта ученых получила известие об
