— Это, — говорит Шибаев, — последнее Вам предупреждение. В случае дальнейшей Вашей антиобщественной деятельности против Вас будет возбуждено уголовное дело.
«Придется тогда энное количество дней просидеть в изоляции» — добавил Маликов. А жене сказали: «Даже Сахарова мы выслали из Москвы, а с вами уж тем более расправимся».
К тому времени я уже отверг КГБ как организацию, не имеющую ни капли морального значения для общества. Поэтому я всякий раз категорически отказывался от всех предлагаемых подписей. Уже не помню, кто из них побежал на улицу, но вскоре вводят двух случайных перепуганных прохожих. «Это понятые, — сказали мне, — они засвидетельствуют Ваш отказ от подписи». Мне было безразлично, кто и что будет «свидетельствовать». Я чувствовал главное, что я еще не сломлен их угрозами, обысками, слежкой, а вот сейчас еще и предупреждением, что в любой день и час против меня могут возбудить уголовное дело. Это наполняло меня решимостью продолжать дело, которое мы начали со своими друзьями по несчастью.
В мае 1980 г. началась кампания травли против меня в местной печати. Районная газета «За коммунизм» в номере за 13 мая опубликовала большую статью под названием «Что же вы хотите, Фефёлов?». «Обличая» мою деятельность как члена Инициативной Группы защиты прав инвалидов в СССР, авторы статьи (среди них и Глушенко) называют меня «фанатиком», «антисоветчиком», «сочинителем пасквилей на государственный строй», «тунеядцем», «пьяницей» и даже «психически больным»; говорят, что я стал «популярной личностью западных радиостанций» и моим «кумиром» является президент США Картер. Вот только несколько выдержек из этой статьи, впрочем достаточно характерных для всей советской печати, когда она начинает «обличать» диссидентов:
«…Фефёлов заполнил свой досут систематическим прослушиванием различных голосов и волн зарубежных антисоветских станций… У него появилась тяга к установлению связей с людьми сомнительной репутации — лицами, ранее судимыми за антисоветскую агитацию и пропаганду… Попав по протекции указанных друзей на страницы зарубежной антисоветской прессы, Фефёлов ради тщеславия и придания себе значимости с 1978 года стал выдавать себя за правозащитника себе подобных людей, рассылая знакомым и незнакомым лицам тенденциозные клеветнические материалы, порочащие советский общественный и государственный строй. Ложь и клевета, сочиненные Фефёловым, через антисоветские радиостанции распространялись через эфир… Стремясь к известности на Западе, он принял участие в сборище, организованном в Москве антиобщественными элементами, в ходе которого клеветал на советскую действительность иностранным корреспондентам… Войдя в роль „правозащитника“, он систематически направляет в различные учреждения под маской заботы об инвалидах „запросы и требования“, порочащие, по существу, честь и достоинство советского человека… Каждый здравомыслящий человек понимает, что высказывания подобного рода инспирированы и поддержаны ярыми противниками нашего государства, выполняющими волю правительств капиталистических стран, для компрометации первого в мире социалистического государства и его достижений…».
И так далее и так далее.
Я понимал, что это не просто статья, а начало новой кампании против движения инвалидов за свои права, начать которую было решено снова с меня. Действительно, на следующий день, 14 мая, в г. Юрьев-Польский пожаловали сотрудники УКГБ г. Кольчугино Маликов и Перепелкин. Цель: идеологическая обработка моих ближайших родственников с тем, чтобы они затем на меня «воздействовали». Свое «собеседование» они начали с расспросов о «реакции общественности» г. Юрьева-Польского на помещенную в газете статью, вручив им всем по экземпляру этой газеты. И, как бы желая подтвердить свое соавторство, Маликов сказал моему брату: «А ведь неплохо написано!..».
В тот же день на заводе «Промсвязь» с целью обработки общественного мнения в рабочее время состоялись собрания на участках. Намечалось проведение общезаводского собрания для более масштабного обвинения в «антигосударственной деятельности», собрания, кстати, так и не проведенного. Было проведено собрание и на ткацкой фабрике «Авангард». Люди, правда, отнеслись к ораторствующим очень сдержанно. В последующих номерах газеты «За коммунизм» появились и отклики «общественности» под заголовками: «Не запятнать знамя отчизны», «Советую одуматься» и т. д. Весь тон и содержание этих откликов носил чисто пропагандистский характер, бьет рассчитан на очень упрощенное понимание, например:
«…Крепнет и развивается наше первое в мире социалистическое государство, хорошеют наши города и села… Таких, как ты, Фефёлов, единицы, и никогда не запятнать вам знамя страны Советов!»
«…Очень удивлена, что В. Фефёлов под влиянием враждебной пропаганды занялся антисоветской деятельностью. Не пора ли тебе, Валерий, одуматься. Советую еще раз прочитать книгу Н. Островского „Как закалялась сталь“».
«…Неужели из простого, скромного парня мог получиться человек со взглядами закоренелого ненавистника советской действительности. Пора тебе, Валерий, опомниться и прекратить заниматься не делом, иначе люди спросят с тебя сполна».
Чтобы и в этот раз хоть немного сдержать начавшиеся против меня нападки, я решил сделать встречный ход: подал заявление в народный суд с требованием привлечь авторов статьи «Что же вы хотите, Фефёлов?» к ответственности за клевету против меня в печати. Советский закон предусматривает такую меру защиты, хотя я не знаю случая, чтобы это было когда-нибудь применено на практике. Я понимал тщетность этой попытки, но другого выхода пока не видел: это был всего лишь отвлекающий маневр. Судья Зимина долго не хотела принимать моего заявления, куда-то подолгу уходила, с кем-то созванивалась по телефону, говорила, что статья «целиком и полностью соответствует действительности» и т. д. Вскоре она пришла ко мне на квартиру с просьбой взять заявление обратно и с предложением наоборот: написать в газету покаянное письмо. «После опубликования этой статьи Вы будете лишены всех льгот, — сказала она, — а еще хуже, Вас могут посадить в тюрьму, где Вы не проживете и двух недель…» (Кстати, сотрудники КГБ уже заявляли, что мне не удастся возбудить дело против газеты о клевете против меня, а за деятельность, описанную в газете, — я понесу уголовную ответственность.) Я согласился с Зиминой. И поскольку статья спрашивает меня: «Что же Вы хотите, Фефёлов?», я напишу «Что я хочу». Впоследствии я написал такое письмо, которое, конечно, нигде опубликовано не было, а лишь нашло распространение в Самиздате.
