4. В том же 1816 году основатель разумной системы общества представил прусскому посланнику, барону Якоби, план новой системы народного воспитания и подробное изложение здравых начал общего управления. Через того же посланника основатель системы получил ответ короля, в котором тот благодарил автора и выказывал такое сочувствие его системе, что изъявил намерение поручить своему министру внутренних дел применить ее во всех прусских областях, где только будет возможно.
5. Основатель разумной системы деятельно помогал Беллю и Ланкастеру в утверждении их планов воспитания. Он дал первому из них более 10 тысяч рублей и обещал еще 10 тысяч, если эти народные школы будут открыты для всех детей, без различия сословий и религий.
О предложении этом спорили в комитете два дня, и оно было отвергнуто весьма ничтожным большинством голосов.
6. В 1816 и 1817 годах Оуэн посетил замечательнейших, передовых людей Франции, Швейцарии и части Германии. Товарищами его в дороге были, между прочим, Кювье и Пикте. В это время он был представлен герцогом Кентским герцогу Орлеанскому, нынешнему (1840 год) французскому королю. Он посетил также замечательнейшие воспитательные заведения материка, особенно Фелленберга и Песталоцци, получая из уст государственных людей, законодателей, наставников такие сведения, какие только могли быть сообщены лучшими умами того времени.
7. В 1822 и 1823 годах Оуэн поднял в Ирландии вопрос о народном воспитании и об использовании нищих на фабричных работах. Здесь он был принят католическими и протестантскими епископами, главами аристократии и самыми образованными людьми этой страны. Он собирал несколько многочисленных и оживленных митингов в Дублине и взялся представить обеим палатам прошения, говорившие в пользу разумной системы. Значительные, хотя, впрочем, все-таки недостаточные суммы были выделены здесь на осуществление задуманных планов.
8. В 1824 году Оуэн отправился в Соединенные Штаты, посетил там всех бывших тогда в живых президентов, собрал о многих политических, административных и социальных вопросах мнения таких непохожих друг на друга и столь опытных людей, как Джон Адаме, Джефферсон, Монро и так далее. Он беседовал с членами высшего суда, два раза выступал в конгрессе и получил со всех сторон благодарности за свои указания, заслужившие общее внимание. Потом он развил свои идеи в главнейших городах Союза и во время двух своих путешествий входил в сношения со всеми замечательнейшими людьми Штатов.
9. В 1828 году Оуэн приехал в Мексику с намерением официально принять на себя управление Техасом, чтобы предотвратить бедствия, которых театром сделалась с тех пор эта провинция. Он представил на этот счет мексиканскому правительству записку, составленную им в Европе и предварительно показанную посланникам значительнейших американских держав. Поддерживаемый ими и опираясь на рекомендацию Веллингтона перед английским посланником в Мексике, лордом Пакенгамом, Оуэн вошел в переговоры. Сам лорд Пакенгам взялся изложить его планы на официальной конференции; он представил в высшей степени похвальный отзыв о методе Оуэна, о его личности и о качествах, делавших его вполне способным к выполнению задуманного дела. Президент отвечал, что мексиканское правительство серьезно рассмотрит это дело и что жаль только, что управление Техасом не вполне зависит от Мексики. Потом он присовокупил: “Если Оуэн согласится взять на себя управление территорией гораздо более обширной, мы можем ему предложить область, лежащую между Тихим океаном и Мексиканским заливом и образующую в большей своей части границу между Мексиканским союзом и Соединенными Штатами”. При этом великодушном предложении господа Пакенгам и Оуэн не могли удержать своего изумления. Впрочем, когда начались объяснения, Оуэн потребовал, чтобы его провинции была предоставлена полная религиозная свобода. Президент отвечал, что это условие может служить помехою, так как в Мексике господствует католическое исповедание, но что он представит конгрессу предложение о введении в Мексике веротерпимости, подобно Соединенным Штатам. “На этих основаниях, – сказал тогда Оуэн, – я соглашаюсь; как скоро закон будет принят, я примусь за дело”.
10. В своих путешествиях Оуэн мог убедиться, сколько несогласий и гибельных антипатий существовало между Соединенными Штатами и Англией; он понял, что дело может дойти до того, что Штаты заключат союз с северными державами, враждебными Англии. Оуэн хотел попытаться сделать эти отношения более дружелюбными и искренними. Он отправился в Вашингтон и попытался показать Ван-Бюрену, тогдашнему министру, насколько противны здравой политике отношения двух держав; на конференциях, продолжавшихся десять дней, вопрос был совершенно разъяснен…
11. Видя, что мексиканское правительство не может хорошенько уладить религиозный вопрос в границах, предложенных Оуэном, и понимая, что положение Мексики не дает достаточных гарантий для спокойного и последовательного осуществления его идей, Оуэн отказался от общинных опытов в чужих странах и обратился к своей родине, которая нуждалась в его преобразованиях не менее или еще больше, чем всякая другая страна. Поэтому он употребил последние десять лет на распространение среди английского населения здравых понятий и на приготовление его к той мирной реформе, которую он в состоянии теперь возвестить миру…
В тот самый период времени Роберт Оуэн написал и издал первую из семи частей “Книги нового нравственного мира”, долженствующей заключать в себе изложение науки о природе человека. Такой книги доселе недоставало человечеству, и автор будет защищать ее против любого, кто сочтет своим долгом или найдет выгодным нападать на нее.
Издание этой книги сопровождалось появлением множества других произведений Оуэна о различных предметах: о религии, о браке, о личной собственности, о народном воспитании, о занятиях работников.
Вот вкратце изложение того, что сделано Оуэном для состарившегося, одряхлевшего мира. Но это ничего не значит в сравнении с тем, что задумано им для того, чтобы исторгнуть человека из нищеты, раздоров, унижений, пороков и бедствий.
Теперь одно слово насчет моего представления ее величеству королеве. Я спрашиваю, кому из нас троих всего более чести принесло это свидание? Тому ли старику семидесяти лет, который более полувека искал приобретения редкой между людьми мудрости с одною целью – приложить ее к облегчению бедствий несчастных и который, в видах осуществления своих планов, позволил даже нарядить себя как обезьяну и склонил колено перед молодой девицей, – прекрасной, конечно, но вовсе не опытной? Или министру, который заставил этого старика подвергнуться подобным формам этикета и потом в речи, полной нелепостей, почти отрекся от всего этого дела, которого был двигателем и которое некогда, может быть, будет считаться лучшим и важнейшим делом его правления? Или наконец – этой молодой девушке, пред которой преклонял колени семидесятилетний старец?..
