12 февраля 1940 года из нашей армии развернули две - 8-ю и 15-ю. Вместо громоздких лыжных батальонов были созданы эскадроны, насчитывающие по 150 человек.
Эти подразделения оказались более подвижными и часто наносили неожиданные удары по врагу.
Стремясь повысить проходимость войск по глубокому снегу, командующий 8-й армией отдал приказ собрать в окрестных городах фанеру для изготовления снегоступов. Производство этих нехитрых, но весьма нужных в условиях снежной зимы изделий было организовано на заводах Петрозаводска. Для обеспечения безопасности бойцов при наступлении были сделаны бронещитки. Бойцы толкали их по снегу впереди себя, защищаясь от ружейного и пулеметного огня.
Словом, была проведена тщательная подготовка к решительному наступлению.
2 марта в 8 часов 15 минут заговорили пушки. В артиллерийской подготовке участвовало 34 дивизиона. Продолжалась она до 10.00. Незадолго до ее окончания мощный десятиминутный удар по вражеской обороне нанесла авиация. В воздух были подняты все самолеты армии. А ровно в десять часов ударная группировка ринулась в атаку. Бойцы двигались по пояс в снегу, волоча за собой пулеметы, артиллерийское вооружение.
"В результате первых двух дней операции,-доносил в Ставку командующий 8-й армией, - противник понес очень крупные потери в живой силе. Захвачено и уничтожено значительное количество дзотов. Противник подтянул свежие части. Драться приходится за каждый метр".
Наступление советских войск активно поддерживала авиация. Она долбила с воздуха укрепленные узлы врага, бомбардировала скопления его живой силы, препятствовала подвозу подкреплений.
Конец войны наступил неожиданно. Помню, я находился на каком-то аэродроме. Подбегает дежурный по части и передает:
- Только что звонил командующий. Вас просят срочно прибыть в штаб армии.
Через час я был уже на месте. Иван Иванович Колец подал мне телефонограмму:
- На, читай.
Я впился глазами в неровные строчки и, признаться, не сразу поверил написанному: "В соответствии с договором между СССР и Финляндией о прекращении военных действий и о мире между обеими странами, на основании приказа Ставки Главного Военного совета боевые действия на всем фронте армии с 12.00 по ленинградскому времени 13 марта прекратить".
Основной козырь, каким империалистическая реакция считала Финляндию на севере, был выбит из рук. Наша граница отодвинулась далеко от Ленинграда.
ВОЙНА НАРОДНАЯ
Гроза идет с запада
Накануне Великой Отечественной войны я был военным комиссаром 6-й смешанной авиационной дивизии Прибалтийского военного округа. В ее состав входили шесть полков: 21-й и 148-й истребительные, 241-й штурмовой, 31-й и 40-й бомбардировочные и 312-й разведывательный.
Кроме того, в стадии формирования находились 31, 238 и 239-й истребительные и 61-й штурмовой полки.
Такая насыщенность Прибалтики авиацией объяснялась тем, что обороне северо-западного рубежа, прикрывавшего жизненно важные центры нашей страны, уделялось серьезное внимание. Каждый из нас, воинов приграничного округа, отчетливо сознавал, что он находится на боевом форпосте, почти в непосредственном соприкосновении с вероятным противником.
К тому времени в нашей дивизии, как и в других соединениях, началось обновление самолетного парка, а также реконструкция старых и строительство новых аэродромов. Но процесс перевооружения проходил довольно медленно. И это легко понять: авиационная промышленность только еще начинала перестраиваться на производство более совершенной техники и, естественно, в короткий срок не могла обеспечить ею боевые части.
Все это наложило своеобразный отпечаток на боевую подготовку и характер партийно-политической работы в полках. Личный состав знакомился с новыми образцами самолетов, настойчиво изучал опыт участников хасанских и финских событий, готовился к достойному отпору врага на случай нападения его на Советскую Родину.
А в том, что рано или поздно нам придется драться с фашистской Германией, пожалуй, мало кто сомневался:
в результате мюнхенского сговора уже состоялся империалистический раздел Чехословакии, немецкие полчища оккупировали Польшу.
Командиры и политработники 6-й дивизии всеми формами и средствами разоблачали звериный облик германского фашизма, призывали авиаторов быть бдительными, внимательно следить за происками агрессора, несмотря на то что 23 августа 1940 года между Советским Союзом и Германией был заключен договор о ненападении, а 28 сентября-договор о дружбе и границе между СССР и Германией.
Как-то вечером я задержался в кабинете комдива Ивана Логиновича Федорова. Предстоял партийный актив, на котором он должен был выступить с докладом. Мы посоветовались, кое-что уточнили. Затем начался доверительный, чисто товарищеский разговор, какие нередко возникали между нами. Федоров был прямым человеком и говорил со мной всегда откровенно.
- Слышь, комиссар, - "слышь" было его любимым присловием, - что будем делать дальше? Ну, выступлю я перед коммунистами, расскажу им о последних установках и директивах: не поддаваться, мол, на провокации, нам нужно выиграть время, а оно, как известно, работает на нас, и так далее. А потом? Немецкие самолеты все чаще нарушают государственную границу, ведут воздушную разведку, а катера, как тебе известно, заходят в наши территориальные воды. Открывать огонь по нарушителям запрещено. Единственное, что нам разрешается подавать крылышками сигналы: пожалуйста, приземлитесь, господа фашистские летчики. Но ведь ни один экипаж еще не подчинился этим вежливым командам...
Иван Логинович говорил горькую правду, и на его вопрос ответить было очень трудно. Собственно, такой вопрос - а что же дальше? - возникал у многих. Как-то я был на одном из аэродромов. Летчик, только что ходивший на перехват немецкого самолета, страшно негодовал:
- Фашисту надо не условные сигналы подавать, товарищ комиссар. Плевал он на эти сигналы. Огнем бы его, сволоту, приучить!
В душе я был согласен с летчиком. А что ему сказать, чем утешить? Вот и теперь вместо ответа командиру дивизии сочувственно говорю:
- Да, что-то неладное творится, Иван Логинович. Над Либавским и Виндавским аэродромами снова кружились немецкие разведчики.
- Верно, неладное. Что же дальше будем делать? - отозвался он. - Слышь, Андрей Герасимович, я сегодня кое-кому намекнул: на договор с немцем надейся, а сам в случае чего - не плошай. Как думаешь, правильно?
- Да, оружие надо держать наготове. Я тоже как следует потолкую об этом с комиссарами полков.
О том, что фашистская Германия готовится к нападению на СССР, не скрывала и зарубежная пресса. Сообщения на этот счет появлялись в заграничных газетах одно за другим.
