Началось все три года назад в йоркширской деревне Коттингли, когда шестнадцатилетняя Элси Райт попросила у отца новенькую фотокамеру "Малютка", чтобы со своей младшей кузиной Фрэнсис Гриффитс "поснимать фей". Отец Элси Артур Райт считал разговоры дочери о феях детской болтовней, но не увидел в ее просьбе ничего плохого. Девочки взяли фотоаппарат, пошли в лес и забрели на речку, протекающую позади их дома. Вернулись час спустя, очень веселые. Вечером, проявляя пластинки, Артур Райт с удивлением увидел на стекле странную группу: Фрэнсис в окружении четырех маленьких крылатых фигурок. Элси, вошедшая в темную комнату вместе с отцом, увидела проступающие изображения и закричала: "Фрэнсис! На пластинке вышли феи!" Эта фотография, как и другая, снятая через два месяца, не привлекла к себе внимания никого из Райтов. Снимки отпечатали в нескольких экземплярах и разослали родным и знакомым, но об их подлинности никто не задумывался. Артур Райт выразил девочкам свое мнение так: "Проказницы", и с улыбкой покачал головой.
Два года спустя мать Элси увлеклась теософией. Однажды вечером на собрании местного теософского общества зашел разговор о феях, и миссис Райт упомянула, что ее дочери один раз удалось сфотографировать фей. Были сделаны копии для членов общества. В феврале 1920 года они попали в руки Эдварда Л. Гарднера, председателя Лондонского общества Блаватской. Сорокадевятилетний подрядчик-строитель Эдвард Гарднер в свободное время разъезжал по стране с лекциями по теософии. Это был аккуратный, подтянутый человек в галстуке-бабочке, серьезно веривший в фей, гоблинов и эльфов — в существа, которых он рассматривал как первичное звено эволюционной цепи. Происшествие в Коттингли он счел подтверждением своих теорий. И немедленно написал миссис Райт: "Я очень интересуюсь этой стороной нашего удивительного мира и хочу, чтобы люди лучше разбирались в духах и феях. Было бы очень хорошо, если бы я мог предъявить подлинные фотоснимки какого-нибудь из этих природных существ". И вскоре Гарднер уже сопровождал свои лекции демонстрацией снимков из Коттингли.
В мае Конан Дойл узнал о существовании этих фотографий. По забавному стечению обстоятельств, он как раз закончил статью о феях для журнала "Стрэнд", когда фотографии легли к нему на стол. В статье, которую он в конце концов напечатал под заголовком "Данные о феях", он ссылался на показания нескольких свидетелей, характеризующихся "безупречной честностью", в том числе его родных детей, которые "все как один утверждают, что встречали таинственных духов". До сих пор он не настаивал на том, что феи безусловно существуют, а просто надеялся, что мысль о них "добавит очарования безмолвию лесов и темных зарослей". Сначала ему показалось интересным, что снимки из Коттингли попали к нему в руки как раз когда он кончил соответствующую статью, а впоследствии — счел это весьма значимым событием, но первое время воздерживался от подобных утверждений.
Неотложные дела помешали Конан Дойлу тотчас поехать в Йоркшир и познакомиться с Элси и Фрэнсис — он уже взял на себя обязательство провести серию встреч в Австралии и Новой Зеландии и должен был отсутствовать почти полгода. Было решено, что пока на разведку в Коттингли поедет Гарднер.
Артур Райт не разрешал дочери делать новые снимки, но Гарднер надеялся, что имя знаменитого писателя поможет снять запрет. Время не ждет, считал Гарднер: "Того и гляди, — писал он Конан Дойлу, — произойдет необратимое: одна из них обзаведется женихом, и пиши пропало!" Он, надо понимать, имел в виду, что, влюбившись, девочки утратят детское простодушие, а значит, и с неизбежностью утратят то редкое и таинственное свойство психики, которое позволяет им видеть и фотографировать фей. "Я хорошо понимал, — напишет позднее Конан Дойл, — что процесс взросления часто бывает губителен для дара ясновидения". Как бы то ни было, он немедленно отправил письмо семейству Райт и книжку — в подарок Элси. Это возымело желаемый эффект. "Уверяю Вас, — ответил позднее мистер Райт Конан Дойлу, — что мы очень ценим честь, которую Вы ей оказали". Через месяц Гарднера пригласили в Коттингли.
Дело двигалось, хотя Конан Дойл все еще опасался обмана. Он показал фотографии некоторым своим знакомым спиритам, но мнения их разошлись. Оливер Лодж заподозрил неладное и не побоялся высказать недоверие. Некоторые удивлялись: откуда это лесные обитательницы так хорошо разбираются в модах? Их прически и фасоны платьев отвечают новейшим парижским веяниям. Гарднер послал эти изображения на анализ эксперту Гаролду Снеллингу, тридцать лет проработавшему в фотостудии в Иллингуорте. "Чего Снеллинг не знает о фотоподделках, — рекомендовали его Гарднеру, — того и знать не стоит".
Теперь, задним числом, ясно, что авторитетом он оказался сомнительным, но выданное им заключение прибавило уверенности Гарднеру и Конан Дойлу: "Данные два негатива являются абсолютно подлинными, не ретушированными, с одиночной экспозицией; сделаны на открытом воздухе, движения всех фигур фиксированы. Не обнаружено: следов студийной работы, бумажных или картонных моделей, темного фона, рисованных фигур и тому подобного. По моему мнению, оба снимка — чистые, нетронутые изображения".
Надо признать к чести Конан Дойла, что он искал подтверждения. Он отвез негативы в Лондон и показал в лаборатории "Кодака". Два эксперта рассмотрели пластинки и не нашли следов двойной экспозиции или других ухищрений. Впрочем, они и сами могли бы сфабриковать такие фотографии, заметили они, и потому не могут подтвердить подлинность предъявленного. Но Конан Дойл не допускал и мысли, что снимки девочек — постановочные, сама мысль об обмане оскорбляла его рыцарские чувства. Это было типично для него, в чем однажды убедился себе на горе его сын Адриан. Брат как-то поинтересовался у него, нравится ли ему некая женщина, Адриан ответил: "Нет, она уродина", и сразу получил пощечину от отца вместе с наставлением: "Женщина не бывает уродиной!"
В марте 1922 года Конан Дойл опубликовал книгу "Пришествие фей": "Невозможно представить себе последствия того, что, как мы доказали, на нашей планете живет народ, быть может, столь же многочисленный, как человеческая популяция, ведет на свой странный лад свою странную жизнь и от нас отличается только длиной излучаемых волн…"
Публика была, мягко выражаясь, изумлена. В одной газете напечатали фотомонтаж: Конан Дойл кружится в хороводе фей. То тут, то там в прессе стали мелькать слова: "Одураченный", "Печальное зрелище", "О чем он думает?" Хотя встречались и доброжелательные отзывы. Так, в "Нью-Йорк тайме" написали: "Чрезвычайно интересная книга, ей суждено вызвать жаркие споры. Совсем не обязательно верить в фей, чтобы, читая, получать удовольствие".
