На самолете майора Шипко была 30-мм автоматическая авиационная пушка ГШ-30-1 со 150 снарядами, две ракеты «воздух — воздух» Р-27 Р с дальностью пуска 50 километров и две ракеты «воздух — воздух» Р-73 с дальностью пуска 15 километров.
«Вацлав стал еще одной жертвой необъявленной войны, которую руководство Грузии ведет против абхазского народа, — сказали мне российские летчики. — Он, по всей видимости, попал в заранее приготовленную ловушку, которую замыслило тбилисское командование после заявления нашего министра о том, что они сами бомбят свои города и селения. Грузинские силы ПВО вели наш истребитель с момента его взлета с аэродрома в Гудауте, иначе в предутреннем небе его сбить было бы нельзя».
«Правда, они ждали Су-25, — говорят летчики. — Это служило бы неопровержимым доказательством нашего участия в бомбардировке Сухуми, а вылетел прибывший в Гудауту из Краснодара истребитель-перехватчик, хотя и его пытались сделать поводом для очередной порции клеветы на Россию».
Грузинская армия, сказали мне российские эксперты, развернула вокруг Сухуми отличную систему ПВО. Основой ее стали пять зенитно-ракетных комплексов С-75, которые Россия передала Грузии, еще два комплекса они просто отбили у Закавказской группы войск. И специалисты у них есть из числа местных жителей, служивших на этих системах. Они и сумели сбить самолет майора Шипко. Вацлав, рассказали нам авиаторы, родился в 1958 году в Мядельском районе Минской области. По национальности — белорус. Его шестидесятилетняя мать, два брата и сестра живут сейчас в Риге. Шипко закончил в 1980 году Качинское авиационное училище, был назначен летчиком-инструктором в учебный авиаполк Краснодарского высшего военного училища летчиков ВВС, имел 1-й класс. Налетал 2213 часов, только на Су-27 131 час, сделал в небе Абхазии 15 вылетов. В Краснодаре, в жилом городке на аэродроме Кущевская у него осталась семья: жена Татьяна, она военнослужащая, механик по авиационному оборудованию, и два сына — Вацлав, ему 10 лет, и Володя, он в нынешнем году должен пойти в школу.
Николай БУРБЫГА, Виктор ЛИТОВКИН. «Известия», 23.03.1993
К ноябрю 1994 года ситуация на Кавказе была аховая — чуть ли не ежедневно обстрелы, теракты, захваты заложников. Всем было понятно, что проблему придется решать, причем решать силовым путем — переговоры с бандитами только распаляли их аппетиты.
Центром бандитизма была Чечня, и мы все в полку были морально готовы к тому, что в Чечне придется воевать именно нам, летчикам штурмовой авиации.
Я к тому времени только вернулся в Краснодар из командировки — была работа в Таджикистане, пять месяцев я там отпахал.
После командировки мне дали небольшой отпуск — на неделю. И хотя я свою летную работу люблю, отпуска, конечно, ждешь — дочка уже в первый класс пошла, хочется с ней и женой по-человечески время провести.
Но по-человечески тогда не вышло. 24 ноября мы с женой и дочкой решили съездить к родителям в Ейск, отметить день рождения супруги, которое приходится на 27 ноября. Я сел за руль своей старенькой «девятки» и проехал эти 250 километров между Краснодаром и Ейском не сильно торопясь, часов за пять. Все-таки семья в машине, так что ехал аккуратно.
А спустя сутки я это же расстояние от Ейска до Краснодара проскочил уже за два с половиной часа — командование поставило боевую задачу. На домашний телефон родителей, который я оставил для связи, позвонил командир полка, Виктор Маркелов, и так буднично, спокойно сказал: «Саша, срочно возвращайся, боевая тревога!»
Командир у нас всегда спокойный был, ни разу, даже в стрессовых ситуациях не слышал от него грубого или просто резкого слова. Но причину тревоги я понял совершенно определенно и потому рванул в часть как можно быстрее — мне ведь предстояло вести на боевые позиции эскадрилью.
Жене звонил уже из штаба, сообщить, что нормально доехал. Она, видать, на часы посмотрела, потом вдруг как закричит: «Саша, ты с какой скоростью ехал?! Ты что, с ума сошел?» Извини, говорю, дорогая, так было надо. Заодно поздравил ее с днем рождения. Потом переоделся в летный комбинезон буквально на бегу, дальше сели с командирами, начали готовить план полета. Куда летим, тайной уже не было — карты Чечни нам сразу выдали, оставалось только цели на этих картах обозначить.
От нашего полка туда летели первая и вторая эскадрильи, то есть самые подготовленные штурмовики. Я шел командиром первой эскадрильи — у меня там было 12 боевых Су-25 и два учебно-боевых Су-25, так называемые спарки, с двумя кабинами.
Взлетали уже в вечерних сумерках. Я шел первым в паре со своим ведомым, потом через трехминутный интервал за нами шли все три звена. Еще через интервал шла вторая эскадрилья.
Надо сказать, что на тот момент эти две эскадрильи штурмовиков — это все, что было в распоряжении командования нашей армии на Кавказе. Реформаторы так увлеклись сокращением в войсках, что подготовленных пилотов почти не осталось — всех поувольняли. Да и по всей России наша дивизия была первой и единственной в стране, способной выполнять задачи такого плана — воевать в локальном конфликте. То есть на всю страну — три боеспособных авиаполка, по 40 самолетов в каждом.
И все.
Сели мы в Буденновске около восьми вечера, и меня тут же вызвали на командный пункт — ставить задачу, причем времени на подготовку дали час.
Первая задача была несложная — на аэродроме Калиновка у «чехов» уничтожить технику, оставшуюся от бывшего ДОСААФ на территории учебного авиационного центра. Там базировалось несколько самолетов Л-39 — они, хоть и учебные, но вполне боеспособные были. Каждый такой самолет может нести две стокилограммовые бомбы, а это вполне серьезное оружие — к примеру, мы, штурмовики, тоже их регулярно бросаем. Вполне годные бомбы для уничтожения личного состава или для разрушения небольших укрытий и домов. У такой бомбы очень большой разлет осколков — два километра убойная сила, террористу вполне сгодится.
Рядом город Нальчик — если чечены решат его бомбить, будет много жертв среди мирного населения. Уже тогда ясно было, что на военные объекты «чехи» нападать не будут, а вот мирных людей покрошить из боевого оружия — это они запросто. И чтобы этого избежать, мы пошли своей эскадрильей на Калиновку.
Чеченцы нас явно не ждали — мы вышли к аэродрому вообще незамеченными, и, только когда начали работать по самолетам и ангарам, со стороны командного пункта я увидел несколько ярких вспышек — заработал ДШК.
