ему также не понравилась: «Не поймешь, где человек, а где туша животного». Веснин попробовал робко объяснить, какой чудный «двойной нельсон» сделал борец. Сергей Александрович решительно встал и, сказав: «Нет уж, лучше пойду в «Стойло», – ушел». Можно было предвидеть, что автору трогательной «Песни о собаке» не понравится отношение дрессировщика к лошадям! Очень показательно в данном случае и воспоминание поэтессы Лидии Норд: «Поднявшие в 1924 году вой газеты, что Есенин избил ломового извозчика и милиционера, ни словом не обмолвились о причине. А дело было так: еще в кафе поэт увидел, что ломовик нещадно колотит лошадь, которая не может вытянуть колесо, застрявшее в трамвайной рельсе, а милиционер лупит коня в живот с другой стороны. Не долго думая, Есенин выскочил из кафе, захватив стул, который обломал о спины и головы издевавшихся над животным. Когда один из граждан Советского Союза дал объявление в московской «Вечерней газете» о том, что, кто найдет его пропавшую кошку, получит крупное по тем временам вознаграждение, откликнулся немедленно Демьян Бедный пасквилем „О советском аристократе, рыдающем о пропавшей кошке Машке“». «Хрюкнул», можно сказать, на злобу дня Демьян! Два поэта, два противоположных взгляда на отношение к животным, которое вполне может служить лакмусовой бумажкой для определения степени сердечности, широты души великого русского поэта в сравнении с придворным лизоблюдом.
Цирк на Цветном бульваре
Когда-то маленькому гимназисту Володе в компании озорных приятелей достался невеселый жребий: казнить в сарае через повешенье собаку Жучку. Боясь вызвать насмешки приятелей, Володя с закрытыми от ужаса глазами затягивал непослушными руками петлю на тонкой шейке и, чтобы животинка долго не страдала, схватил камень и бросил наугад. По мягкому шлепку догадался: попал… Когда же наутро после бессонной ночи, измученный раскаяньем, он вышел во двор, то увидел Жучку живой и невредимой. То, что Жучка приветливо завиляла хвостиком навстречу своему «убийце», потрясло мальчика. «Как же так?! Я ее вешал, а она не помнит зла и еще ласкается ко мне! Я нагнулся к собаке и стал ее обнимать и целовать в косматую морду. Я понял: там, в сарае, я угодил в глину, а Жучка осталась жива. Вот с тех пор я и полюбил животных. А потом, когда вырос, стал воспитывать зверей и учить их, то есть дрессировать. Только я их учил не палкой, а лаской, и они меня тоже любили и слушались», – так писал Владимир Леонидович Дуров, создатель новой русской школы дрессуры. До него, как правило, дрессировщики полагались на болевой метод работы с животными. Володя, которому прочили карьеру военного, увлекся цирком. С 16 лет он на манеже. Сначала чистил клетки с животными, работал сторожем, помощником дрессировщика… Потом стал давать собственные выступления с животными. В 1912 году он купил на Старой Божедомке (ул. Дурова, 4) особняк XIX века с садом и конюшней, и создал свой театр зверей – «Уголок Дурова». В 1919 году при театре начала работать лаборатория по зоопсихологии. В составе ученого совета – академик В. Бехтерев, академик А. Леонтович, профессор Г. Кожевников, профессор А. Чижевский. В лаборатории изучались вопросы влияния внешней среды на животных, гипноза в дрессуре, психологии животных. Дрессировщик задавался вопросами: думают ли животные, чувствуют ли, переживают ли? Однажды он попытался взглянуть на мир глазами своей дрессированной свиньи… И нашел ответы на свои вопросы: да, думают, да, чувствуют и страдают! Итогом его размышлений стали книги «Записки дуровской свиньи», «Думающие лошади» и многие другие. Одаренный литератор, он писал и литературно-художественные, и научные книги, хорошо рисовал, играл на многих музыкальных инструментах (без специального образования), проявил себя как изобретатель и инженер-конструктор при подготовке номеров с животными. В доме на Старой Божедомке побывало много гостей. Дуров – был прекрасным рассказчиком. Его наблюдения о поведении животных приходили послушать Чехов, Куприн, Гиляровский, Шаляпин, Собинов, Эренбург, Саша Черный… Гостей Дуров неизменно встречал с крысой на плече. Однажды, в 1921 году знакомый журналист Николай Вержбицкий привел к Владимиру Леонидовичу единственного в России поэта, имевшего право сказать о себе: «Для зверей приятель я хороший, // Каждый стих мой душу зверя лечит». Они обязательно должны были встретиться, эти люди «одной группы крови», родственные души. В стране голод и разруха, жизнь человеческая гроша ломаного не стоит, а этот поэт, блаженный, читает с подмостков стихи о щенках, утопленных в проруби; о корове, у которой отняли телка да о раненой лисице. Он ходит по бульварам с куском хлеба для птиц или собак и говорит знакомым: «Страшнее глаз голодного пса я ничего не видел… В них человечья тоска и боязнь, что его ударят… А ведь есть много людей, которые не любят животных. Этого я не понимаю…» И был при этом вовсе не дворянского сословия, как Дуров, а крестьянский сын, Сергей Есенин. Крестьяне – люди практичные: животных заводят не из прихоти… Как-то зимой, еще мальчишкой, напросился Сергей на охоту, волков отстреливать, а когда матерый вдруг выскочил на него, убить не смог – пожалел…
Владимир Дуров (фото из интернета)
Ох, и смеялись над ним тогда мужики! Гость Владимира Леонидовича понимал язык зверей, умел их мгновенно расположить к себе. Дуров тотчас в этом убедился. Его обезьянка Гашка, увидев Есенина, сразу полюбила его, сидя на плече поэта, теребила его золотые волосы, ласково заглядывала в глаза и очень огорчилась, когда поэт засобирался домой.
Дуров поразился реакции своей Гашки: она была весьма нелюдима. Вержбицкого реакция обезьянки вовсе не удивила: журналист не раз наблюдал магическое действие Есенина не только на зверей, но и на людей. Размышляя об этом феномене, он писал: «Когда я близко познакомился с поэтом, мне пришла в голову мысль о том, что с животными его роднит ему самому свойственное простодушие и незащищенность».
Дурова (Старая Божедомка), дом 4
Есенин нес в себе идею гуманного отношения к животным, называл их «братьями меньшими». В 1924 году Владимир Леонидович Дуров выступил в печати с заявлением: «Пора почувствовать и в животном личность – сознающую, думающую, радующуюся и страдающую. Стараясь понять психику животных, мы лучше будем понимать и психику людей». Прочитав заявление дрессировщика, Есенин откликнулся на него благодарственным письмом. Есенин и Дуров подружились и встречались часто. Дуров выступал в кафе имажинистов с дрессированными белыми мышами. Животные очень любили поэта, чувствуя его светлую душу. Николай Вержбицкий рассказал об этом грустную историю… Когда Сергей
