Ознакомительная версия.
Реализация простого желания приготовить себе на ужин что-то неказенное, почти домашнее, в исполнении иных моих соседей – красочная иллюстрация к вариациям на сюжет русской народной сказки про кашу из топора. Бежит арестант по секции барака с предельно озабоченным лицом и спрашивает у каждого встречного: «Луковицы нет? Дай луковицу! Вот супчик решил заморочить, лука не хватает». Со стороны очень похоже, что его суп уже почти готов, что до окончательной готовности этого блюда автору-кулинару не хватает всего-навсего одной-единственной луковицы. Конечно, эту луковицу ему дают. С этой самой луковицей в руках он перемещается в другую секцию. Где с еще более озабоченным видом просит морковку. Разумеется, в последней ему не отказывают. Появляясь в третьей секции с луковицей и морковкой в руках, он, понятно, имеет полное моральное право попросить уже кусочек сала, горсть гречки (крупы в передачах и посылках вроде как запрещены, но у многих арестантов они имеются, кто-то покупает ворованное из столовой, кто-то «затягивает» с воли через мусоров и т. д.). Далее аналогичным образом добывается пара картофелин, головка чеснока, специи. С полным «суповым набором» можно уже чуть ли не вне очереди претендовать на плитку (в ходе шмонов их без конца «отметают» в числе «пожарораспространяющих предметов», но после каждого шмона в самое короткое время они появляются снова). В «чайхане» (так здесь называют комнату, отведенную в бараке для приготовления и приема пищи) полчаса хлопот, и – арестантский суп готов. Славная прибавка к казенному, порядком надоевшему меню!
* * *
Странные порядки царят в отечественной лагерной системе. Оказывается, если на зоне ты работаешь, то из твоего заработка, каким бы ничтожным он ни был, вычитают за… все, за что только можно: за питание, за одежду, за санитарно-гигиенические пакеты, о весьма условной полезности которых я уже, кажется, писал, и за многое еще чего. Если же ты не работаешь (труд в зоне, во всяком случае, в нашей, – дело добровольное), то тюремное ведомство, государство содержит тебя полностью бесплатно. Странная постановка дела. Выходит, живет человек на воле, всю жизнь исправно платит налоги государству, на которые, в том числе, содержится вся система УФСИН (слово-то какое неуклюжее, тяжелое, хуже, чем ГУЛАГ, что-то вроде Мойдодыра), добросовестно выходит на «промку», и снова этому самому УФСИНу он должен надолго и всерьез.
Более того, приходит время арестанту получать новый комплект обуви, – отказаться от этого он не может. Администрация тщательно следит, чтобы и нелепые ботинки (летом – жарко, зимой – холодно), и телогрейку, не способную греть, и шапку, продуваемую самым ничтожным сквозняком, и уродливые рукавицы были непременно получены. Отказ в этом случае – серьезное дисциплинарное нарушение. Словом, хочешь-не хочешь, а получай, иначе из твоей зарплаты нечего будет вычитать. Вот и выходит, что нынешний зек – вечно в долгах, как в шелках. Разобраться при этом в том, сколько перевели на личный счет, по которому можно отовариваться в ларьке, просто невозможно.
Кстати, обязательно-принудительная установка на непременное получение арестантом новых вещей почему-то не распространяется на постельное белье (наволочки, простыни). Получать его арестанта никто не зовет, тем более никто не обязывает. Между тем, у многих из нас это белье имеет совершенно непотребный вид – застиранное, не единожды зашитое, просто обтрепанное и оборванное. Отсюда – лишние хлопоты и дополнительная статья расходов для близких на воле – просьбы выслать, передать в передачке и т. д. эти злополучные простыни и наволочки (согласно существующим инструкциям и нормам это не возбраняется, только белье должно быть чисто белым, никаких цветочков-орнаментов!). Понятно, на подобной почве всячески укрепляется давно родившийся слух, будто не только сами работники администрации, но и все их ближайшие родственники постельного белья отродясь не покупали, а пользуются тем, что предназначено для нас, для арестантов. И штампы, напоминающие о казенной, точнее тюремной принадлежности постельного белья, этих людей нисколько не смущают.
* * *
Чем дольше нахожусь здесь, тем четче представляю себе не только процедуру моей «посадки», но и тщательно разработанную систему удержания меня в неволе. Хитрый, воистину дьявольский механизм! Один из его компонентов – моя якобы юридическая поддержка, моя, трижды якобы, адвокатская защита. До недавнего времени мне помогали целых два адвоката. Первый – штатный адвокат редакции Лариса Борисовна Б. Как юрист – не очень квалифицированный. Как человек – абсолютно бессовестный. Только теперь мне понятно, что главной ее задачей было не помочь мне, а всего лишь отслеживать мое настроение, упреждать мои несогласованные с «хозяином» действия. «Хозяин» – в данном случае владелец и главный редактор «Свободной газеты», где я проработал последние десять лет до первого ареста, куда вернулся, отсидев полгода в СИЗО, пока шло следствие, откуда ушел на суд, после которого начался «каторжный период» моей биографии.
А еще в обязанности Ларисы Борисовны входило «вешать лапшу на уши» мне и моим родственникам о якобы грандиозной деятельности, развернутой «хозяином» ради моего спасения, защиты, вызволения из неволи. Никакой деятельности на самом деле не разворачивалось, за все это время на страницах «Свободной газеты» не появилось ни одной публикации, в которой было бы проанализировано мое дело, расставлены хотя бы какие-то акценты, подняты пусть риторические вопросы. За время, прошедшее после суда, из редакции не вышло ни одного документа в мою поддержку в официальные инстанции. Даже идиотское, родившееся в ходе следствия, пережившее суд, и отпавшее лишь в результате разбора кассационной жалобы обвинение в хранении наркотиков, якобы обнаруженных в ходе обыска в моей квартире, редакция проглотила молча. Будто в ее недрах, на руководящем посту, действительно, долгие годы скрывался матерый наркоман.
«Рано», «Шефу видней», «Как бы не навредить», – вот набор стандартных ответов Ларисы Борисовны на все мои попытки (грешен, звонил ей, используя запрещенный на зоне телефон) узнать, что же все-таки делает в ее лице «любимая редакция» для восстановления справедливости, ради облегчения моей участи. Тем не менее «по сусекам» собранные семьей пять тысяч долларов были приняты ею как вполне заслуженный гонорар. Разумеется, с этих денег она не заплатила ни копейки налога в госказну, не внесла ни рубля в кассу адвокатский коллегии, членом которой является.
Несколько месяцев назад нервы не выдержали – я разразился письмом в адрес Ларисы Борисовны. Гневным, но наивным. Вспомнил о былом благородстве профессии адвоката, употребил слова о чести и порядочности. По-детски «пригрозил» при встрече (рано или поздно она все равно состоится, я просто обязан здесь выжить, в том числе и ради этого) посмотреть ей в глаза. Конечно, письмо осталось без ответа.
Ознакомительная версия.
