Есть ситуации, в которых «дурочка» не работает.
– А не пойти ли тебе подрочить прямо на палубе?
Синеватая кожа на лице стриженого мгновенно натягивается. Двумя пальцами он хватает меня за шею и пригибает голову к столу.
– Ах ты сучка кусючая! – Его голос похож на звук ножа, который затачивают об камень. – Совсем нюх потеряла? Слушай сюда. Ты тут передо мной целку из себя не строй. Если я предлагаю – мне не отказывают. Так что давай: встала и пошла в каюту мыть рот!
Скажи ему еще что-нибудь, говорю я сама себе, понимая, что определение «кузнечик» сейчас подходит ко мне как нельзя лучше… Глупый маленький кузнечик попался…
Мои мысли прерывает голос Лёни, который раздается откуда-то сверху:
– Ты чего, Семен! Ты зачем девушку обижаешь? Ну-ка убери свои лапищи…
Пальцы на моей шее расслабляются. И стриженый резко встает и уходит, оставив меня вдвоем с Лёней.
– Не расстраивайся. – Лёня садится рядом, держа в одной руке бокал виски, а в другой вонючую сигару. – Мы немножечко перебрали. У Семы иногда сносит крышу.
– Да, я уже поняла. – На меня вдруг наваливается невероятная усталость, накопившаяся за весь день. Внутри меня все еще продолжает трясти от ярости и унижения. Но голова и ноги уже становятся тяжелыми и болезненными, как при высокой температуре. Леня протягивает мне свой бокал, и я делаю несколько глотков холодной, пахнущей землей жидкости.
– Вообще Сема хороший парень, но ему не хватает воспитания, – произносит Лёня, выпуская изо рта облако влажного, пахнущего прелым подгузником дыма. – Знаешь что? Пошли в мою каюту, там тебя никто не тронет. – Лёня встает и протягивает мне свободную руку. – Пойдем. Там все есть – и еда, и выпивка. Можно просто посмотреть фильм вдвоем.
В каюте, больше похожей на двухкомнатный номер люкс дорогого отеля, Лёня наливает мне бокал виски и усаживает на белый кожаный диван. Оставив меня одну, он включает спокойную музыку, льющуюся из невидимых динамиков, наливает себе очередную порцию виски, бросив в стакан звонкие кубики льда, и включает воду в душе. Монотонный шум воды и спокойные волны джаза усыпляют меня на какое-то время. Я просто теряю ощущение времени и пространства. И прихожу в себя только тогда, когда вижу над собой расплывшуюся от удовольствия кошачью морду Лёни, который шарит у меня под платьем.
Секунду или две я просто неподвижно лежу с широко открытыми глазами, пытаясь понять, сплю я или нет.
– Раздевайся и пойдем спать, – мурлычет Лёня.
Моего вялого соображения и медленно возвращающихся сил хватает на то, чтобы сесть на диване и залепить ладонью в жмурящееся рыло.
Животная реакция Лёни срабатывает мгновенно: с размаху он бьет меня по лицу, попадая по уху и щеке. Моя голова тонет в звенящей глухоте. Но я все-таки вскакиваю на ноги и бешено ору ему в лицо, так чтобы перекричать звон в ушах и собственный страх:
– Ты – покойник. Или я тебя сама ночью прикончу, или это сделает Саша, когда узнает!
Я разворачиваюсь, чтобы выбежать из каюты, но он догоняет меня и хватает за предплечье, до боли впиваясь пальцами в тело.
Он уже не жмурится. Его лицо превращается в морду взбешенного кота, с вздыбленной шерстью, сверкающими глазами и оскаленной пастью.
Он шипит мне в ухо:
– Ну что ты дергаешься! Как девочка. Сама согласилась ехать развлекаться, так не выпендривайся. Ты меня возбуждаешь! Ты понимаешь это? То, что ты брыкаешься, меня еще больше заводит! – Внезапно злое шипение прекращается. И Лёня снова начинает мурлыкать: – Ну пошли. Что тебе стоит… Просто дружеский перепихончик.
Невидимый фотограф в моей голове ослепляет меня вспышками: «Дай мне отвращение! Дай мне ярость! Дай мне невозмутимость!»
– Ты знаешь, что с тобой будет, если Саша узнает, что ты пытался сделать? – Я держу в руке мобильный телефон, как распятие, которым отгоняют вампира.
С намерением провести остаток ночи без сна и с мобильным телефоном в руке я поднимаюсь наверх, где гости продолжают убивать время, накачиваясь спиртным и подергиваясь в такт музыке. Жеребец с квадратной челюстью и сальной гривой, по всей видимости, уже успел слить накопившийся запас спермы и теперь вместе с одной из трех моделей, которые приехали вместе с ним и его приятелем, танцует какой-то разухабистый танец. От производимых ими движений их самих так прет, что они прямо корчатся от смеха.
Завалившись на один из стоящих поодаль диванов с каким-то подвернувшимся под руку журналом, я стараюсь оставаться незаметной и держать в поле зрения все происходящее вокруг. Внутри меня колотятся страх и ненависть.
У барной стойки коротко стриженный курит сигарету, тщательно обтирая пепел с ее кончика о край пепельницы. Черные колючие глаза неспешно шарят в поисках мишени.
В журнале мне попадается интервью с Микки Рурком, и, чтобы успокоиться, я начинаю читать его, время от времени посматривая в сторону барной стойки, лестницы, выхода на палубу.
«…Я изменился, но внутри меня есть что-то, что не изменится никогда. Если я на секунду ослаблю хоть одну пуговицу, ад вырвется из меня наружу…»
Еще одна модель присоединяется к танцевальным конвульсиям жеребца и его подруги. Вслед за ней появляется третья девушка вместе со своим спутником – плотным обладателем бровей-домиков и волчьих ушей без мочек. Мужик облизывает свои какие-то очень аккуратные, как будто нарисованные, губы. И приветливо улыбается всей компании.
«…потому что здесь все зависит от тебя. Это не бизнес и не политика. Либо ты хороший актер, либо ты сосешь…»
Стриженый протягивает руку Даше и выходит с ней на палубу. Рома остается сидеть за стойкой, потягивая текилу с мартини и делая вид, что с интересом наблюдает за танцами моделей, изображающими групповой секс с жеребцом.
«…Когда отец Локки (чихуахуа Рурка. –Ред.) умер, я был вне себя, я был в отчаянии. Я позвонил отцу Питеру в Нью-Йорк, и он сказал: „Всех, кого ты любишь с такой силой, ты обязательно увидишь снова“. И это было как раз то…»
Я не успеваю дочитать фразу до конца, потому что какое-то движение и звук отвлекают меня. Я вижу, как с палубы вбегает Даша, улыбаясь и хлопая глазами, как кукла. Следом за ней быстро входит Сема. Когда он хватает ее за талию и тащит обратно на палубу, Даша все еще продолжает старательно улыбаться, но все происходящее уже не выглядит забавным. Поэтому я почти не удивляюсь тому, что еще через несколько минут стриженый пинками и тычками, как овцу, прогоняет Дашу со следами потекшей туши через весь салон, сопровождая свои действия громким матом.
Сидящий за барной стойкой Рома только втягивает голову в плечи, когда стриженый проходит мимо него, ногой подгоняя его дергающуюся от ударов девушку. Три модели посреди салона застывают в тупом оцепенении. Танцующий жеребец выходит из их круга и делает несколько широких шагов в сторону стриженого, пытаясь схватить его за плечо или за руку. Но стриженый уже толкает девушку на ступеньки лестницы, ведущей вниз…
Звук падающего вниз по лестнице человеческого тела в реальности мало чем отличается от звука рассыпавшейся из порвавшегося пакета картошки. Как раз в этом и есть весь ужас. Просто предмет, катящийся по ступенькам… На несколько мгновений этот звук как будто заглушает собой все остальные. И все застывают в немых позах, как будто считая в уме, за сколько секунд двадцатитрехлетняя фотомодель докатится до самого низа. Затем все мы слышим, как спустившийся по лестнице Сема молча сгребает скулящую фотомодель и тащит куда-то… После этого в салон снова вваливаются звуки лаунжа, приглушенный плеск волн и мерный гул работающей электроники.
С телефоном в трясущейся руке я сижу на диване. Журнал с интервью Микки Рурка валяется у моих ног. Я пытаюсь набрать номер, но мои пальцы нажимают совсем не те цифры, которые мне нужны… Внезапно телефон звонит.
Глава шестнадцатая
Когда телефон в моей дрожащей руке начинает напевать одну из своих идиотских мелодий, я подношу трубку к уху и слышу обеспокоенный голос Саши. Короткий вопрос:
