Леонид Гроссман - Пушкин

Но и лучшие лекторы лицея не удовлетворяют его проснувшихся интересов и запросов. Дефекты преподавания своеобразно восполняются Пушкиным непосредственными впечатлениями от чтения и общения с даровитыми и знающими людьми. Пушкин всегда любил учиться в разговорах с выдающимися мыслителями, учеными, писателями, государственными деятелями. Он умел выбирать себе собеседников, которые расширяли его кругозор, будили мысль, обогащали познания. Он словно стремился проводить в жизнь известное изречение Вольтера: «Я люблю людей, которые мыслят и заставляют меня мыслить».

К этой живой школе присоединялось чтение. Лицейских профессоров восполняли великие современные писатели и лучшие поэты России и Франции. Так, курсы Кошанского получали живое истолкование в общении с Жуковским и Батюшковым, лекции Будри углублялись строфами Лафонтена и Вольтера, Кайданова восполнял Карамзин, а Куницына — Чаадаев.

Все это значительно расширяло школьные программы и способствовало творческому развитию Пушкина. Прослушав шестилетний курс наук, он выходит из лицей девятнадцатым учеником с весьма скромными баллами, но уже с первыми листками «Руслана и Людмилы». Пусть в дипломе поэта отмечены его умеренные успехи по географии и статистике, — он уже запел песню, которой, не суждено смолкнуть:

Через пять дней по окончании лицея, 13 июня 1817 года, Пушкин был вызван на Английскую набережную в здание с колоннами и фронтоном, где помещалась Коллегия иностранных дел. Несмотря на стремление к военной деятельности, ему пришлось зачислиться на гражданскую службу[19]. 15 июня новый коллежский секретарь должен был принести служебную присягу. На жизненном поприще, как и на пороге лицея, Пушкина прежде всего ждал служитель алтаря. По указаниям священника сенатской церкви Никиты Полухтовича поэт произнес установленную формулу и подписал присяжный лист своим новым званием чиновника 10-го класса Коллегии иностранных дел. Он получил скромный титул, который за полвека перед тем носил один из его любимых поэтов, Богданович, — переводчик иностранной коллегии.

В момент вступления Пушкина на государственную службу русское ведомство внешних сношений представляло необычную картину. Министра иностранных дел в России не было. Портфель его удержал в своих руках сам царь, признавший себя к этому времени королем европейских политиков. Пушкин в известной эпиграмме двадцатых годов острил над этой эволюцией «лихого капитана»: «Теперь коллежский он асессор — По части иностранных дел».

Во главе министерства находились два исполнителя предначертаний и воли коронованного дипломата, два его статс-секретаря — Нессельроде и Каподистрия. Александр I Играл на противоположности характеров и убеждений этих двух деятелей: «Нессельроде тянул руку самодержавия и союза с Австрией, Каподистрия желал падения Турции, восстановления Греции и повсеместного развития конституционного образа правления», сообщает в своих очерках хорошо осведомленный современник. Пушкин должен был представиться обоим статс-секретарям.

Автограф Пушкина 1818 года, подписанный его арзамасским прозвищем «Сверчок».

В канцлерском доме на Дворцовой площади вчерашний лицеист впервые встречается с видным государственным деятелем, недавно лишь возглавлявшим переговоры с наполеоновскими маршалами о сдаче Парижа. Пушкин увидел перед собой маленького человека средних лет с выпуклыми близорукими глазами, с высоко взбитым по моде тупеем, вьющимися темными бакенбардами и крупным крючковатым носом. Таким изображен Нессельроде на известной портретной группе Венского конгресса кисти Изабе. Маленький черномазый человек в государственном мундире, еле заметный среди представительных фигур знаменитых делегатов, почти прижался к статному Меттерниху, словно готовый всецело отдать себя под высокое покровительство председателя конгресса. Резкий восточный тип лица странно контрастирует с робкой угодливостью взгляда. «У него профиль хищника и куриная душа», невольно вспоминаются слова аббата Сийеса о Бернадоте.

Совершенно иное впечатление произвел на Пушкина Каподистрия. Это был сорокалетний худощавый человек, рано поседевший, привлекавший внимание и симпатию своими большими горящими черными глазами. Пушкину он был отчасти знаком. Каподистрия был приятелем Карамзина, Блудова и Дашкова, почетным членом «Арзамаса», ценил писателей несравненно выше придворных. Карамзин считал его «умнейшим человеком нашего двора». Воспитанник Падуанского университета по медицинскому и философскому факультетам, он успел проявить свои выдающиеся дарования в дипломатической канцелярии Барклая и затем на Венском конгрессе, где был одним из уполномоченных России. Этот политик-европеец был противником «Священного союза», считался непримиримым врагом Меттерниха и убежденным сторонником отмены в России рабства. Его подозревали даже в сочувствии карбонариям. Еще в 1814 году, он основал дружеское общество для освобождения Греции — «Гетерию» (о которой стало известно несколько позже). Вскоре этому статс-секретарю пришлось сыграть довольно заметную роль в жизни поэта — именно перу Каподистрии принадлежит первая биографическая характеристика Пушкина, написанная весной 1820 года и до сих пор поражающая своим сердечным тоном.

Официальными актами представления служебные функции Пушкина пока и ограничивались, фактически он не участвовал в работе своего учреждения. Семисотрублевый годовой оклад, прикреплявший молодых дворян к государственному аппарату, не налагал на них служебных обязанностей. Пушкин отчасти изображает свою службу, описывая в «Рославлеве» молодого героя, который «считался в иностранной коллегии и жил в Москве, танцуя И повесничая». В отличие от него поэт решил сосредоточиться на своем главном призвании — на творческой работе. Дипломатия, получившая как раз в те годы благодаря Шатобриану некоторый литературный интерес, не могла все же отвлечь молодого писателя от его основного призвания. Окончание лицея знаменует для него переход к постоянной работе над своим главным замыслом — герои-комической поэмой.

От статс-секретарей, «актуариусов» и переводчиков иностранной коллегии Пушкина влечет в общество литераторов и ученых, поэтов и публицистов, озабоченных жгучими вопросами русской общественной жизни.