скептически относились к условностям и притворству. Но если я мог быть рассеянным, безразличным к мелким деталям, неспособным поддерживать порядок в картотеке, постоянно терять только что переданные мне записки, ручки и мобильные телефоны, то Плауфф оказался гением управления.
С самого начала он безоговорочно и непоколебимо сосредоточился на победе в Айове. Даже когда телеведущие и некоторые из наших сторонников называли нас идиотами за такую целеустремленность, он не позволял никому ни на йоту отклониться от стратегии, будучи уверенным, что это наш единственный путь к победе. Плауфф ввел военную дисциплину, предоставив каждому члену нашей команды — от Экса до самого младшего организатора — определенный уровень автономии, требуя при этом подотчетности и строгого следования процессу. Он ограничил зарплаты, чтобы устранить ненужные разногласия среди сотрудников. Он целенаправленно отвлекал ресурсы от раздутых консалтинговых контрактов и медиа-бюджетов, чтобы дать нашим организаторам на местах все необходимое. Будучи помешанным на данных, он набрал команду интернет-дилетантов, которые разработали цифровую программу, опередившую на многие годы не только другие кампании, но и многие частные корпорации.
Суммируйте все это, и за шесть месяцев, начав с нуля, Плауфф построил достаточно сильную предвыборную кампанию, чтобы сравняться с машиной Клинтон. Он спокойно наслаждался этим фактом. Это была еще одна вещь, которую я понял о Плауффе: Под скромной личиной и глубокими убеждениями он просто любил сражаться. Политика была его спортом, и в выбранном им деле он был таким же конкурентоспособным, как Реджи в баскетболе. Позже я спросил Экса, предполагал ли он, насколько хорошим архитектором кампании окажется его тогдашний младший партнер. Экс покачал головой.
"Чертово откровение", — сказал он.
В президентской политике самая лучшая стратегия мало что значит, если у вас нет ресурсов для ее реализации, и это было второе, что было у нас в запасе: деньги. Учитывая, что Клинтоны на протяжении почти трех десятилетий создавали национальную базу доноров, мы исходили из того, что Хиллари будет иметь огромное преимущество в сборе средств перед нами. Но жажда перемен в Америке оказалась сильнее, чем мы предполагали.
В самом начале наша работа по сбору средств шла по традиционной схеме: Крупные доноры из больших городов выписывали и собирали большие чеки. Пенни Прицкер, бизнесвумен и давний друг из Чикаго, была председателем национального финансового отдела нашей кампании, привнеся в нее организационную хватку и обширную сеть связей. Джулианна Смут, наш жесткий и опытный финансовый директор, создала команду экспертов и обладала даром попеременно ласково уговаривать, стыдить, а иногда и пугать меня, заставляя участвовать в бесконечной борьбе за доллары. У нее была прекрасная улыбка, но глаза убийцы.
Я привык к этому, отчасти из-за необходимости, но также и потому, что со временем наши доноры стали понимать и даже ценить мои условия. Я говорил им, что речь идет о строительстве лучшей страны, а не об эгоизме или престиже. Я выслушивал их точку зрения на тот или иной вопрос, особенно если они обладали определенным опытом, но я не менял свою позицию в угоду им. Если бы у меня была свободная минута, то благодарственные письма, которые я писал, и звонки с поздравлениями были бы адресованы не им, а нашим волонтерам и молодым сотрудникам на местах.
И если я выиграю, они могут рассчитывать на то, что я повышу их налоги.
Такое отношение потеряло для нас нескольких доноров, но помогло развить культуру среди сторонников, для которых не важны привилегии или статус. И так или иначе, с каждым последующим месяцем состав нашей донорской базы менялся. Небольшие пожертвования — десяти-, двадцати- или стодолларовые — начали поступать, в основном через Интернет, от студентов колледжей, которые обещали оплатить свой бюджет на Starbucks на время кампании, или от бабушек, которые собирали деньги в швейном кружке. В общей сложности в сезон праймериз мы собрали миллионы от мелких доноров, что позволило нам бороться в каждом штате за каждый голос. Больше, чем сами деньги, дух, стоящий за пожертвованиями, чувство сопричастности, которое передавали сопроводительные письма и сообщения по электронной почте, наполняли кампанию низовой энергией. Это не зависит только от вас, говорили нам эти пожертвования. Мы здесь, на земле, миллионы из нас, разбросанные по всей стране, и мы верим. Мы все в деле.
Помимо сильной операционной стратегии и эффективного сбора средств среди населения, третий элемент поддерживал на плаву и кампанию, и наш дух в тот первый год: работа нашей команды из Айовы и ее неутомимого лидера Пола Тьюса.
Пол вырос в Маунтин-Лейк, фермерском городке, расположенном в юго-западном углу штата Миннесота, месте, где все друг друга знали и присматривали друг за другом, где дети везде ездили на велосипедах и никто не запирал свои двери, и где каждый ученик занимался всеми видами спорта, потому что для того, чтобы собрать полную команду, никто из тренеров не мог позволить себе сократить кого-либо.
Маунтин-Лейк также был консервативным местом, что несколько выделяло семью Тьюс. Мама Пола рано привила ему верность Демократической партии, которая уступала только верности лютеранской вере. Когда ему было шесть лет, он терпеливо объяснял однокласснику, что тот не должен поддерживать республиканцев, "потому что твоя семья небогата". Четыре года спустя он горько плакал, когда Джимми Картер проиграл Рональду Рейгану. Отец Пола настолько гордился увлечением сына политикой, что поделился этим эпизодом со своим другом, учителем обществоведения в средней школе города, который, в свою очередь, надеясь, что интерес десятилетнего ребенка к общественным делам может вдохновить угрюмых подростков, рассказал об этом своему классу. В течение следующих нескольких дней старшие дети безжалостно дразнили Пола, корча рожицы, как плаксы, всякий раз, когда замечали его в коридорах.
Пола это не остановило. В старших классах он организовал танцы, чтобы собрать деньги для кандидатов-демократов. В колледже он стажировался у местного представителя штата, а на президентских выборах 1988 года ему удалось каким-то образом передать один из двух участков Маунтин-Лейка своему любимому кандидату Джесси Джексону, чем он особенно гордился.
К тому времени, когда я познакомился с ним в 2007 году, Пол работал практически над всеми видами кампаний, которые только можно себе представить: от выборов мэра до выборов в Конгресс. Он работал руководителем избирательного штата Айова у Эла Гора и директором по полевым операциям по всей стране в Демократическом комитете сенаторской кампании. К тому времени ему было тридцать восемь лет, но выглядел он старше: коренастый, слегка лысеющий, с бледными светлыми усами и такой же бледной кожей. В Поле Тьюсе не было ничего модного; его поведение могло быть
