Вскоре дружные усилия немецкого мейстерзингера и его приятеля-монаха породили целый вал обличающих Дракулу памфлетов, обошедших всю Европу от Лондона до Вильно. Читатели, с ужасом и восторгом внимавшие рассказам о преступлениях валашского воеводы, не задавались вопросом, который закономерно возникает у историков: почему обо всем этом стало известно только после пленения Влада? На дворе стояло не раннее Средневековье" когда новости распространялись годами, а вступила в права эпоха Возрождения — уже появились первые газеты, дипломаты и купцы быстро разносили важные или просто курьезные новости с одного конца континента на другой. Тем не менее целых шесть лет информация о чудовищных по размаху и жестокости деяниях князя не выходила за пределы его маленькой страны. Не возник у читателей и другой вопрос: как в трансильванских городках, все население которых не превышало 3–5 тысяч, Дракула мог посадить на кол двадцать, а то и тридцать тысяч человек?
Поневоле рождается вывод, что "черная легенда" о воеводе создавалась целенаправленно и активно. И не только придворными Матьяша Корвина или мстительными трансильванцами — сочинителей антидракуловских пафлетов в каком-нибудь Страсбурге мало волновали их интересы. Просто Дракула был православным, то есть "еретиком", что позволяло одним приписывать ему самые отвратительные преступления, а другим — верить в это. Вспомним, что потом то же самое произошло с Иваном Грозным: большинство негативной информации о нем до сих пор берется из сочинений западных авторов. Вряд ли стоит по примеру иных румынских (и российских) историков объявлять все обвинения в адрес воеводы Влада (и царя Ивана) чистым вымыслом, пропагандой врагов-католиков против святых защитников православной веры. Эти оправдатели оказывают медвежью услугу не только православию, но и самим своим героям, которые отнюдь не стыдились своих жестокостей — они были уверены, что творят их в интересах государства. И кто скажет, что они были полностью неправы?
Стоит отметить, что в обличительной литературе не было единства относительно мотивов действий воеводы. Одни, как дьяк Курицын, считали, что он искрение боролся за порядок и справедливость, но перегнул палку — то ли из-за дурного характера, то ли по наущению Сатаны (слово "зломудрый" допускает оба этих толкования). Другие, как Никколо из Модруссы, списывали все на злобный, "бестиальный", по терминологии гуманистов Возрождения, нрав князя. Третьи, кивая на "дьявольское" прозвище, однозначно объявляли его одержимым бесом или безумцем, что в то время значило практически одно и то же. В результате именно последнее мнение обрело наибольший вес и, хотя к началу XVI века пафлеты о Дракуле вышли из моды, а со временем его известность и вовсе сошла на нет, смутная память о "дьяволе на троне" пережила века и привела в конечном счете к появлению Дракулы-вампира.
Был ли Дракула безумен? На этот вопрос можно смело ответить отрицательно. Мы уже видели, что его зверства, — во всяком случае, те из них, что зафиксированы не поэтами, а историками, — совершались не импульсивно, в приступе душевной болезни, а вполне обдуманно. Трезвый, холодный расчет был присущ всем решениям воеводы — военным, политическим и личным. До последних дней жизни он поступал разумно и рассуждал здраво, проявляя недюжинный, пускай и "зломудрый" ум. Другое дело, что пребывание у власти, в обстановке постоянных опасностей и интриг, выработало у него "профессиональную болезнь" правителей — манию преследования, которая в сочетании с привычкой к насилию оказалась роковой для многих подданных господаря. Его жестокость часто называют "патологической", но, как уже говорилось, точно так же вели себя многие тогдашние государи. Болезненность можно увидеть разве что в сочетании несочитаемого — крайней жестокости и неуклонной методичности ее применения. Такое сочетание встречалось у древневосточных деспотов (вспомним хотя бы знаменитого Цинь Шихуана), но европейцам было неведомо, и Дракула, предтеча "идейных" тиранов XX века, не мог по вызывать удивление и ужас.
"Черная легенда" о воеводе сочинялась не только в литературе, но и в живописи. Вскоре в Трансильвании была написана картина "Распятие святого Андрея", где в роли одного из мучителей святого выступал человек с узнаваемыми чертами Дракулы и в характерном головном уборе (сегодня эта картина находится в венском дворце Бельведер). Нужно отметить, что Андрей Первозванный считался святым покровителем Трансильвании, жители которой сполна испытали на себе жестокость Влада. Чуть позже где-то в Германии появилось еще одно живописное полотно, где Дракула выступал уже в роли Поития Пилата — мучителя самого Христа; эта картина сейчас находится в Национальной галерее Словении в Любляне.
"Разоблачение" валашского господаря позволило Матьяшу объяснить европейским державам срыв крестового похода, на который уже были выделены деньги. Король получил крупные суммы от папы Пия и венецианских купцов. Эти деньги он потратил на выкуп у Фридриха III Габсбурга за 80 тысяч золотых форинтов короны свитого Стефана — исторической реликвии, без которой он не мог считать себя законным монархом. На самом деле воевать с турками Матьяш не собирался: больше того, он тайно заключил с ними мирный договор, признав Валахию их владением, а Раду Красивого законным государем. Правда, на всякий случай он обзавелся и своим претендентом на валашский трон — это был сын убитого Дракулой Дана III Лайота Басараб из рода Давешти. Для вида венгерские войска все же вторглись в Сербию и, покружив по ней пару месяцев, убрались восвояси. На эту экспедицию и были списаны полученные Матьяшем деньги, что вызвало глубокое недовольство в Европе. Идея крестового похода была окончательно дискредитирована. В августе 1464 года Пий II целый день ждал в Анконе флот крестоносцев, чтобы повести его на Босфор, — и, не дождавшись, умер от огорчения.
Памятник Дракуле у его родного дома в Сигишоаре
Влад Дракула все это время сидел взаперти в маленькой камере на вершине башни Соломона, стоявшей на берегу Дуная у подножия холма, на котором возвышался Вышеградский дворец. В тюрьме было сыро и холодно, несколько каминов в коридоре зимой немилосердно чадили, но не могли отогреть каменные стены. Кормили знатного узника с дворцовой кухни, но спать ему приходилось на влажной от речных испарений соломе — уже через год нестарый еще Дракула согнулся от ревматизма и потерял половину зубов. Лицо его стало бледным от постоянного мрака, глаза ввалились — теперь он действительно напоминал вампира. Не применяя к нему пыток, король Матьяш пытал его бездеятельностью, что для энергичного, стремительного воеводы было страшнее всего. К нему почти не пускали посетителей, не сообщали новости, не давали книг. По сообщению Федора Курицына, он от безделья не только сажал на кол мышей, но и шил одежду "и тем кормился". Похоже, это еще один вымысел, призванный запятнать честь господаря простонародным занятием. Строго охраняемому узнику вряд ли могли доверить иглу и портновские ножницы, да и деньги ему не требовались — свободу на них все равно было не купить.
