Простили драку с личным же фотографом Дзян Дземиня на глазах у двух президентов. В Кремле шли официальные переговоры, зал — большой, места много, кроме высших лиц — только переводчики. Но Дима с китайцем, как два носорога, ухитрились не поделить территорию. Пустив для начала в ход локти, они затем побросали камеры и пошли врукопашную. Акустика в зале хорошая, затрещины звучали с резонансными колебаниями — как в ленте «Первая кровь». Лидеры России и Китая оцепенели и, оторвавшись от бумаг, наблюдали за диковинным зрелищем. Дебоширов с трудом выволокли в коридор, где Коржаков (слышали очевидцы) налегал в разговоре с Димой на слова «табельное оружие»…
Простили распространенное Димой по агентствам фото Ельцина и Малруни на охоте в Завидово. Невинная такая карточка, заработал немного деньжат что такого? Стоят два лидера над тушей убитого оленя и улыбаются. Но в Канаде — не в пример родному государству — снимок вызвал возмущение, Малруни чуть не объявили импичмент. В Квебеке и Онтарио, Оттаве и Ванкувере начался сбор подписей за отставку премьер-министра — злобного истребителя животных (хоть и был убит олень в чуждой стране). Откуда Диме знать, что в Канаде «зеленые» — не только доллары, но и значительная часть граждан страны…
Простили Диму не потому, что он (помимо прочего) офицер Службы безопасности президента. Как и Сергею Медведеву, фотографу первым выпало счастье зафиксировать на пленку неистового борца с коммунизмом в дни его «сомнений и горестных раздумий», в дни триумфа. Снимки обошли весь мир. Дима стал членом «семьи». Б.Н., не мог на него нарадоваться. Статный, вровень с президентом, веселый — образ вечного мальчишки и шалопая. Впрочем, описывать их взаимную приязнь — многочисленные, по всему миру, фотографии на память, снимки с друзьями Биллом и Гельмутом, Жаком и крошечным Рю, картины семейной идиллии — на природе ли, у скромного ли камелька в рыбацкой избе (см. следующую главу) — все это описывать я не стану. Лучше расскажу, как президентского любимчика из Кремля вышибали.
Шло недолгое царствование Чубайса, президентская дочка под льстивые нашептывания «молодых реформаторов» уже нацеливалась на кабинет рядом с папиными покоями, придирчиво щупала атласные обои будущей резиденции, подбирала итальянскую мебель; новое поколение «сникерсов» — кохи и бойки готовились поразить мир писательскими откровениями, ложно-значительный Доренко пока что расчетливо бегал к Чубайсу в надежде на новое назначение. Он-то, Доренко, и стал тем счастливым для Рыжего посланцем, который помог избавиться от Димы-фотографа, а заодно и от малочисленного, потрепанного в боях арьергарда коржаковских войск, все ещё партизанивших в Кремле.
Случилось так, что в один день, одновременно, но в разных кабинетах президентской резиденции сошлись две разномастные компании — отмечать два события: назначение Сванидзе директором Российского телеканала и день рождения Коржакова. Торжества, как всегда, вылились в изрядную пьянку. Пустели рюмки, близилась развязка. Наконец, пошатываясь, с разных сторон коридора, в сторону туалета выдвинулись два человека. Помыв руки, они увидели в зеркале нетрезвые отражения друг друга. «Дуренко!» — якобы вырвалось у Димы. Телеведущий якобы приветствовал фотографа увесистой оплеухой. Дима не стерпел и якобы несколько раз умакнул обидчика головой в унитаз…
Вернувшись назад, слегка подмокший Доренко наябедничал о происшествии в сортире. Чубайс тут же позвонил Ельцину по прямому телефону.
— Всю компанию убрать! — рявкнул президент и несколько мгновений спустя, полувопросительно: — Диму-то, пожалуй, не стоит…
— Еще как стоит! — потребовал руководитель администрации, чувствуя себя в своем праве. В самом сердце Кремля коржаковское гнездо!
— Так тому и быть, — сказала трубка…
Кроме Димы, выдворили и личного официанта, и личного парикмахера, замначальника штаба Службы безопасности и ещё пару мелких чиновников.
Доренко («Самый красивый ведущий», — изрек Ельцин и сглазил) вскоре после прихода Юмашева переметнулся в другой лагерь, к Березовскому — метать с экрана громы и молнии (очень страшные) в недавних соратников…
То-то куражу было у бывших корреспондентов «Комсомолки», когда «нашего Валю» сделали руководителем администрации президента!
Обрадовался, как дурак, и я. Позвонил по «вертушке» в приемную, попросил соединить с руководством. Юмашев снял трубку:
— Заходи, старик. Всегда рад тебя видеть.
И я отправился к старому другу.
В приемной царили две энергичные секретарши.
— Валентин Борисович занят, — смерили они меня взглядом с ног до головы. — Вы записывались? Из какого подразделения? По какому вопросу?
Я сбивчиво объяснил.
— Много тут таких посетителей, ждите. У него весь день по минутам расписан. — И понизив голос, в сторону: — Налетели, поздравители…
— Но мы договаривались…
— Много тут таких… — эхом отозвались дамы.
Я вышел в коридор. Тихо, пусто. Осмотрелся по сторонам. После ремонта Первого корпуса всего лишь раз был здесь. Ничего не осталось от старого Кремля. «Лувр и Мадрид». Зеркальные, карельской березы лифты (говорят, финны таких дорогих ещё не собирали), отделанные яшмой подоконники, золото и лепнина. Будуар дорогой кокотки, а не рабочая резиденция президента России!
Когда-то Валя Юмашев квартировал в «аппендиците» длинного коридора «Комсомолки», в убогой прокуренной комнате «Алого паруса» (был в начале 80-х такой популярный выпуск газеты). Слегка богемный облик — потертые джинсы и свитер, улыбчивый, в меру пьющий1 Юмашев вызывал в коллективе симпатию. Бойкое перо, на редколлегии всегда готов подраться за своих ребят. Первой публикацией в «Комсомолке» обязан ему и я.
В конце 80-х, когда по стране прокатились первые выборы директоров предприятий, Юмашев предложил провести подобную акцию в «Комсомолке» вакантным было место первого зама. Но это совсем не вызвало симпатии у Геннадия Селезнева, тогдашнего главного редактора газеты. И он предложил Вале покинуть родные теплые стены. Так оказался он в «Огоньке», куда вскоре пожалует со своими мемуарами отставник Ельцин…
…Забавно было наблюдать, как они сидят визави в кабинете президента и обмениваются многозначительными взглядами — бывший редактор и изгнанный им бывший спецкор. О каком согласии между ветвями власти может идти речь?.. Но пора назад, в приемную Юмашева. Минуло три часа, как я слоняюсь по мягким коврам Кремля.
— Все ещё занят… — принужденной улыбкой встретила секретарша.
