— Да, у вас, господин посол, блестящее воображение, — сделав над собой усилие, сказал Рихард. — Я вам просто завидую.
Отт расплылся в самодовольной улыбке.
— По случаю такой победы нам тоже кое-что перепадет, — продолжал он развивать свою мысль. — Я бы, например, с удовольствием прикрепил на твою грудь, дорогой Рихард, рыцарский крест первой степени с дубовыми листьями. А почему бы и нет, черт возьми! Мы с тобой в конце концов тоже не сидели здесь сложа руки.
Рихард знал, что имел в виду Отт: на днях в Японии объявлена всеобщая мобилизация. Сообщение о ней вызвало такую радость в Берлине, что Риббентроп лично поздравил посла с блестящим дипломатическим успехом.
Дело в том, что до последнего времени немцы ничего не знали о ближайших планах своего дальневосточного союзника. Они всячески толкали Японию на войну с Советским Союзом, но из Токио каждый раз поступали уклончивые ответы. Немцам приходилось довольствоваться лишь отдельными слухами, которые еще ни о чем не говорили.
Отт ходил мрачнее тучи. Он не мог сообщить в Берлин ничего определенного. И лишь после того как стало известно о мобилизации, посол воспрянул духом. Он принял это сообщение за верный признак того, что Япония решилась, наконец, включиться в войну против Советского Союза.
— Как ты думаешь, Рихард, — спросил Отт, переходя на серьезный тон, — как скоро России придется начать войну на два фронта?
— Если бы это знать… — задумчиво сказал Рихард.
17
Да. Если бы это знать! Чего только не отдал бы Зорге за ответ на этот вопрос — самый важный, самый серьезный за всю его долголетнюю работу.
«Собирается ли Япония напасть на Советский Союз?»
«И если собирается, то когда?»
В отличие от Отта Рихард был значительно шире осведомлен о планах японских милитаристов. Ему было известно: борьба между соперничающими группировками все еще продолжается. 22 июня, в день вероломного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, японский посол в Берлине Осима передал Гитлеру решение своего правительства: «В настоящее время Япония предпочитает воздержаться от прямого военного нападения на Россию. Однако она готова нанести Англии и США мощный удар в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане». Это означало, что японские милитаристы на какое-то время решили притаиться. Они внимательно следили за развитием событий на советско-германском фронте. Старались выиграть побольше времени для подготовки к решающему прыжку. Но в какую сторону?
Не теряя времени, Рихард бросил на поиски нужных сведений всю свою группу. Каждому ее члену он дал определенное задание. Одзаки должен был информировать о всех зигзагах умонастроений правящей верхушки, Мияги — следить за движением войск после объявления мобилизации. Перед Вукеличем стояла задача собирать сведения о планах США и Англии в отношении Японии.
Первым пришло донесение от Мияги. Один из его знакомых, работавших в военном министерстве, молодой подполковник, увлекавшийся живописью, мимоходом обмолвился о том, что в управлении стратегического планирования сооружается в специальном помещении огромный макет Филиппин. От других своих знакомых Мияги удалось выяснить и нечто еще более важное. Из миллиона новобранцев, прибывших в армию после мобилизации, только небольшая часть будет отправлена в Маньчжурию. Основная же масса направляется на юг. Уже по двум этим сообщениям можно было прийти к выводу: наиболее вероятное направление японской агрессии — юг. Но Рихард не торопился. Что скажет Одзаки?
— Многое зависит от того, сумеет ли Красная Армия остановить или хотя бы замедлить продвижение гитлеровских орд на восток. Это все, что мне удалось выяснить, — сказал Одзаки во время очередной встречи с Рихардом.
В эфир немедленно полетела телеграмма:
«Япония вступит в войну, если будет взята Москва. Рамзай. 30 июля».
Прошло еще две недели, прежде чем Рихарду снова удалось встретиться с Одзаки. Глаза Одзаки радостно блестели:
— Очень важная новость. На заседании кабинета принято решение в текущем году против Советского Союза не выступать.
Рихард с трудом сдерживал желание расцеловать своего друга.
— Но есть одно «но», Рихард. Квантунская армия будет оставаться в Маньчжурии до весны будущего года. Она выступит, если Советский Союз потерпит к тому времени поражение.
Рихард задумался.
— Сейчас, самое главное — спасти Москву. Если японцы отложили войну до весны, значит советское командование сможет снять с маньчжурской границы некоторое количество свежих дивизий. Они укрепят заслон перед столицей, преградят врагу путь к сердцу России. Ты понимаешь, что это значит! Враг будет остановлен. В войне наступит перелом. «Блицкриг» окончательно захлебнется.
Еще одно важное известие поступило от Вукелича. Через своего друга, корреспондента «Нью-Йорк геральд трибюн» ему удалось раздобыть текст секретного доклада американского посла в Токио Грю.
Из доклада было ясно, что отношения между Соединенными Штатами и Японией быстро ухудшаются. Война на Тихом океане неотвратимо приближалась.
Новая встреча с Одзаки. Новые вести.
— Какое-то количество войск, видимо, скоро вернется из Маньчжурии на острова, — сообщил Одзаки. — Теперь уже нет никаких сомнений. Советскому Союзу не придется воевать на два фронта. Поздравляю, Рихард!
Они крепко обнялись, не скрывая своих чувств, — боевые соратники, друзья.
— «Есть много людей, которые придут и будут хвалить цветущие вишни, но истинно добры те, которые придут к нам, когда они отцветут», — вспомнил Рихард классическое японское четверостишье и прочитал его Одзаки.
Японец был явно растроган.
— Спасибо, Рихард, это действительно прекрасные слова…
18
«В течение первых педель подготовки выступления против СССР командование Квантунском армии распорядилось призвать 3000 опытных железнодорожников для установления военного сообщения по Сибирской магистрали. Но теперь это уже отменено. Все это означает, что войны в текущем году не будет. Рамзай. 4 октября 1941 года».
19
Пятнадцатого октября Клаузен пришел к Зорге на его квартиру на улице Нагасаки-мати. Макс был взволнован.
— Мне показалось, что за моей квартирой и конторой установлено наблюдение. Все время около дома слоняются какие-то подозрительные типы, а вчера, когда я выходил из конторы, лицом к лицу столкнулся с переодетым офицером из «Кэмпейтай».
— Выдержка и еще раз выдержка, — успокоил радиста Рихард.
Но слова Макса лишь подтверждали его собственное ощущение того, что над ним и его группой нависает опасность. Особенно серьезных оснований для тревоги не было. Откуда же возникло это чувство? Может быть, оттого, что он вновь уловил пристальное внимание к себе агентов «Кэмпейтай»— токийской тайной полиции. Так старательно следили за ним только в самые первые дни его пребывания на японской земле. Теперь же по отношению к известнейшему журналисту, фюреру нацистской организации колонии, пресс-атташе германского посольства эта слежка была по меньшей мере странной. Может быть, просто расшалились нервы? Или подводить стала интуиция? А от скольких бед она его спасала!..
