Из представителей княжеской ветви наиболее известны Илларион Илларионович Васильчиков (1805–1862) — генерал-лейтенант, генерал-адъютант и член Государственного совета, Сергей Илларионович Васильчиков (1849–1926) — генерал от кавалерии, и Александр Илларионович Васильчиков (1818–1881) — человек, который в качестве секунданта присутствовал на последней дуэли М. Ю. Лермонтова, за что был предан военному суду, но освобожден благодаря заступничеству отца.
* * *
Неизвестно, кто венчал Ивана Грозного и Анну Васильчикову. Неизвестно, были ли они венчаны вообще. Во всяком случае, царицей Анну не называл никто, а патриарх и епископы не признали это подобие брака. Впрочем, царь и сам особо не добивался подобного признания. По словам его биографа Анри Труайя, он взял себе Анну «в наложницы», при этом «не спросив никакого церковного одобрения».
Н. М. Карамзин по этому поводу пишет: «Не знаем, дал ли он ей имя царицы, торжественно ли венчался с нею: ибо в описании его бракосочетаний нет сего пятого; не видим также никого из ее родственников при дворе, в чинах, между царскими людьми ближними […] На этот пятый брак, равно как и на последующие, Иоанн Грозный не испрашивал уже благословения епископов и церковного разрешения».
Итак, венчания не было. Но свадьба-то хоть имела место? Тоже, как говорится, не факт. Анри Труайя, например, утверждает, что «никакой свадьбы не было». А вот профессор Р. Г. Скрынников уверен в обратном. Он пишет: «Пятый брак был абсолютно незаконен, и потому свадьбу играли не по царскому чину. На свадьбе отсутствовали великие бояре, руководители думы. На брачный пир пригласили немногих “ближних людей”. Из тридцати пяти гостей девятнадцать принадлежали к роду Колычевых. Иван Колычев был главным дружкой невесты Анны Васильчиковой, другой Колычев водил царский поезд».
Семейную жизнь любого государя всегда определяет большая политика. И небольшая — тоже, к сожалению, определяет. Ее вообще все определяет, ведь государь — это не простой человек, который может жениться на ком ему захочется.
В январе 1573 года верный Малюта Скуратов погиб в Ливонии, командуя государевой гвардией при штурме замка Вейсенштейн (ныне Пайде в Эстонии), а его место при дворе занял боярин Василий Умной-Колычев.
После смерти Скуратова Иван Грозный в отместку приказал сжечь живьем всех пленных. По меткому определению Н. М. Карамзина, это было «жертвоприношение, достойное мертвеца, который жил душегубством».
Биограф Малюты Скуратова В. И. Левченко иронизирует: «Когда же Григорий Лукьянович возглавил царскую армию во время очередной войны с Ливонией, то… погиб в первом же сражении, что хорошо характеризует его полководческие способности.
Так что умом и талантами Малюта определенно не блистал. Но, возможно, именно в этом и кроется тайна его возвышения! Грозный не терпел рядом с собой сколько-нибудь выдающихся личностей. В свое время, когда царь посетил в Кирилло-Белозерском монастыре Вассиана Топоркова, советника его деда Ивана III, и спросил, как ему добиться повиновения от вельмож, то получил ответ: “Не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя!”
Малюта брал другим — поистине собачьей преданностью. В России того времени эта характеристика не носила негативного смысла».
А вот А. А. Бушков рассказывает нам, что глава опричников «погиб честной солдатской смертью, командуя штурмом ливонской крепости». Более того, этот весьма парадоксальный автор утверждает, что Малюта Скуратов «в реальности вовсе не был монстром». Если продолжить эту логическую цепочку, можно, наверное, даже сказать, что он был вполне достойным человеком. Можно, но, как говорится, не нужно, так как сомнительно, что смерть Малюты была случайной. Слишком уж велика была всеобщая ненависть к нему. Возможно, он стал жертвой заговора пострадавших от его зверств людей, но можно предположить и другое: сам царь вполне мог распорядиться устроить этот «несчастный случай».
Как бы то ни было, похоронили «верного пса государева» со всеми почестями в «цитадели православия» — в Иосифо-Волоколамском монастыре. А сменил его новый временщик — боярин Василий Умной-Колычев. Считается, что именно он и был покровителем Анны Васильчиковой со всеми вытекающими из этого последствиями. По предположению некоторых историков, Анна была его родственницей. Но уже через несколько месяцев Умной попал в опалу, а вместе с ним — и все Васильчиковы.
Дело в том, что первое «послеопричное правительство», которое возглавляли Колычевы, не смогло умиротворить ставшую неуправляемой страну. А раз так — его вожди были обвинены в измене, в развале государства и преданы жестокой казни. Когда же все эти «новоявленные изменники» были уничтожены, Анне Васильчиковой поневоле пришлось удалиться в монастырь.
* * *
Она была пострижена в монахини под именем Дарья в Горицком Воскресенском монастыре на Белоозере. Оттуда ее перевели в Суздальский Покровский монастырь, и там она как-то таинственно скончалась.
Историк А. Л. Юрганов по поводу даты ее смерти пишет: «Никто из современных историков, ссылаясь на государевы вклады в разные монастыри по душе Анны Васильчиковой, не сомневается, что скончалась она в конце 1576 или в самом начале 1577 года».
Согласно Н. И. Костомарову, «конец ее неизвестен», а вот по словам биографа Ивана Грозного Анри Труайя, «умерла она все-таки насильственной смертью». Однако всем было объявлено, что Анна Васильчикова скончалась от «грудной болезни», хотя до брака была совершенно здорова.
Похоронили Анну в усыпальнице Суздальской девичьей обители. При этом Иван Грозный не счел нужным даже проводить ее до могилы, а после похорон был удивительно весел, как будто ничего и не произошло. Прямо скажем, довольно странно. Впрочем, настоящее отношение царя к своим женам и наложницам нагляднее всего отражается в так называемых заупокойных вкладах. Например, Троице-Сергиев монастырь получил от него вклад по царице Анастасии в 1000 рублей, по Марии Темрюковне — в 1500 рублей, по Марфе Собакиной — в 700 рублей, а по Анне Васильчиковой — в 850 рублей. Выглядит это странно, но получается, что Анну Васильчикову он любил в 1,7 раза меньше, чем Марию Темрюковну, и в 1,2 раза больше, чем Марфу Собакину.
Глава девятая. Василиса Мелентьева
Следующей, условно говоря, царской женой была Василиса Мелентьева. Почему «условно говоря»? Да потому, что официальной женой она точно не была. Для характеристики их с царем отношений историки Л. Е. Морозова и Б. Н. Морозов, например, употребляют термин «связь», да и то при этом оговариваются: «…если она, конечно, не была выдумкой фальсификатора».
