Через два дня после похорон «безвременно усопшего» стремянного Мелентия Иванова во дворце появилась его вдова Василиса. И что удивительно, эта простая, но роскошная женщина сразу заняла там первенствующее положение.
В разных источниках ее называют и Василисой Мелентьевой, и Василисой Мелентьевной. Дело в том, что в XVI веке, как мы уже говорили, еще не знали родовых фамилий, а приказным людям и простонародью фамилии заменяло отчество. Например, того же Мелентия именовали Ивановым лишь потому, что его отец звался Иваном. А жену всегда звали по имени мужа. Поэтому Василиса Мелентьевна — это значило «Василиса, Мелентьева жена».
Так вот эта самая Мелентьева жена сумела очаровать сорокапятилетнего Ивана Васильевича, который стал беспрекословно исполнять все ее прихоти. Она, например, быстро удалила из дворца всех женщин, в которых можно было увидеть потенциальных соперниц. При этом Василиса ухитрялась все время держать царя в напряженном состоянии, не допуская его до физического сближения. Это было важно: царь явно благоволил ей, а она преследовала вполне определенную цель — сделаться царицей. И, в конечном итоге, своего добилась.
По словам Анри Труайя, с прекрасной Василисой Мелентьевой «Иван переживает свой шестой медовый месяц. Но, кажется, все матримониальные планы царя обречены».
Почему? Да потому, что о благословении со стороны патриарха не могло быть и речи. В результате Василиса так и не была венчана с царем. Во многих источниках говорится о том, что Иван Васильевич сделал ее своей женой примерно в 1575 году, но «по одной молитве, без брачного обряда».
У профессора Р. Г. Скрынникова читаем: «Вдова Василиса стала шестой женой царя, а вернее, не женой, а “женищем”. Соблюдая репутацию благочестивейшего монарха, Иван взял молитвенное разрешение на сожительство с Василисой, покорившей его своей неслыханной красотой».
Словарь Даля определяет термин «женище» так: невенчанная жена, сожительница, незаконно венчанная. А есть и более современные слова — например любовница или фаворитка.
Л. Е. Морозова и Б. Н. Морозов считают, что «вряд ли есть основания считать ее именно женой царя». По их мнению, «скорее всего, она была одной из его наложниц».
Кстати, тоже хорошее слово. Тот же словарь Даля определяет его так: незаконная жена или служанка, убирающая постель.
Итог всему этому подводит С. М. Соловьев, который в своей «Истории России» утверждает, что мы «не имеем права двух наложниц царя, Анну Васильчикову и Василису Мелентьеву, называть царицами, ибо он не венчался с ними, и в современных памятниках они царицами не называются».
Пусть так. Но тут важно не то, кто как назывался, а то, кто кем реально был. Фактически, по своему влиянию на царя красавица Василиса стала царицей. При этом, как отмечает Р. Г. Скрынников, этот «союз с незнатной вдовой» для Ивана Грозного «не связан был с какими бы то ни было расчетами».
Короче говоря, это был брак по любви (со стороны Ивана Грозного, понятное дело), но брак явно незаконный, а тщеславной Василисе нужно было лишь одно: именоваться царицей. И в достижении этой цели она проявила характер. Некоторое время она держала царя в черном теле, не позволяя ему физической близости. Это выглядит удивительно, но грозный царь легко входил в роль подкаблучника. По крайней мере на первых порах. А может быть, он так компенсировал недополученную в детстве материнскую ласку или вздыхал о своей все еще любимой Анастасии?
Как бы то ни было, меры «физического воздействия» (вернее, его отсутствия) дали свои плоды. Василиса была «зело урядна и красна», и Иван Грозный под ее чарами присмирел, как будто переродился. Почти прекратились казни, а сам царь переехал из Александровской слободы в Москву. Его припадки случались теперь крайне редко, а буйных оргий во дворце вообще не стало.
Не забыл царь и детей своей Василисы. В писцовых книгах по Вяземскому уезду XVI века сказано: «Государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси […] поместьем пожаловал Федора да Марью Мелентьевых детей».
Случай это поистине необычный, можно даже сказать — беспрецедентный. Получается, что дети Василисы получили от Ивана Грозного поместье. По тем временам это было неслыханно щедрое пожалование (за Мелентьевыми было закреплено «в вотчину», то есть в полную собственность, полторы тысячи десятин поместной пашни вместе с деревнями, обширными лугами и лесами). Облагодетельствованные сироты убитого Мелентия нигде не служили, не имели никаких заслуг перед государством, кроме одной — их мать, вдова Василиса, стала, как бы сейчас сказали, гражданской женой покоренного ее неслыханной красотой царя.
Если это не была любовь, то что тогда можно называть любовью?
* * *
Как пишет профессор Р. Г. Скрынников, «шестой брак Грозного был счастливым, но недолгим. Он совпал со временем последних военных успехов царя и прекращения казней».
В самом деле, военные успехи Ивана Васильевича не могли не поражать. В мае 1570 года он подписал с королем Сигизмундом II Августом перемирие сроком на три года, невзирая на огромное количество взаимных претензий. В том же году датский принц Магнус был официально провозглашен королем Ливонии, дал клятву верности русскому царю и был помолвлен с княжной Евфимией Старицкой, дочерью князя Владимира Андреевича Старицкого. Естественно, Магнус приезжал в Москву, где его принимали с великой торжественностью. Фактически Ливония стала вассальным государством, и тамошнее купечество получило право свободной беспошлинной торговли в России, а взамен стало пропускать в Москву иностранных купцов, художников и техников.
А в ноябре 1572 года император Священной Римской империи Максимилиан II заключил с Иваном Грозным соглашение, согласно которому все этнические польские земли (Великая Польша, Мазовия и Силезия) отошли к империи, а Москва получила Ливонию и Литовское княжество со всеми его владениями — то есть Белоруссией и Украиной.
Биограф Ивана Грозного Казимир Валишевский пишет: «С 1554 года он вел войну со шведами из-за этой самой Ливонии. Из-за нее же шли постоянные войны с Польшей. Прерывались они только непрочными перемириями».
Теперь с этим было покончено. Вся Ливония по Двину, за исключением только двух городов — Ревеля и Риги, была в руках русских, и Иван Васильевич еще не знал, что принц Магнус уже тайно связался с его врагом — новым польским королем Стефаном Баторием (Сигизмунд II Август умер в июле 1572 года), ведя с ним переговоры о сепаратном мире. Эта измена станет очевидной лишь полгода спустя, когда Магнус, сбежав из Ливонии, окончательно перейдет на сторону Речи Посполитой.
