Этим он убивал сразу двух зайцев: показывал тому же Иванову, кто в городе подлинный хозяин, дескать, не зарывайся, и, во-вторых, демонстрировал счастливчику едва ли не отеческое добродушие.
Майор фон Бенкендорф лучше других немецких офицеров знал Россию и полагал, что не следует полагаться в отношении к русским на одну жестокость, лучше придерживаться политики «кнута и пряника». Это замечали многие сталкивавшиеся с ним. Правда, к кнуту он прибегал куда чаще, чем к прянику… И ни один настоящий партизан или подпольщик из его прикрытых бархатными перчатками когтей живым не вырвался.
Разобралось следствие и с тем «подвигом», за который Иванов получил свою первую медаль.
Произошло это примерно в августе 1942 года. Сам Иванов на одном из допросов утверждал, что его наградили за то, что он якобы лично убил двух партизан, в то время как на самом деле их застрелил полицейский Василий Попов. Названный Попов ничего по этому поводу сообщить следствию не мог, поскольку еще в 1947 году был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян. В деле его, в котором хватало всякого, об этом эпизоде не было ни слова. Между тем многие уцелевшие полицаи утверждали — в полиции все знали, что убил этих партизан именно Иванов, а его напарником при этом был вовсе не Василий Попов, а Валентин Цыганков, осужденный в 1946 году к десяти годам заключения.
Цыганкова нашли, и вот что он показал следствию.
Летом 1942 года староста поселка «Красный воин» Илья Антохин, по уличной кличке «Шумов», донес, что в этот поселок часто наведываются партизаны за продуктами. Он, «Шумов», сумел войти к ним в доверие, в такой-то день они снова придут к нему, вернее, в дом его дальней родственницы Марфы Кретовой, за обещанным провиантом.
В засаду направились вдвоем — Иванов и он, Цыганков, вооруженный ручным пулеметом Дегтярева.
В поселок приехали днем. Улицы были пусты, все жители ушли в поле жать рожь. Иванов и Цыганков спрятались в большом чулане. Антохин остался снаружи и дал им условный сигнал, как только заметил направляющихся к дому двух партизан. Едва те вошли в комнату, как Иванов выскочил из чулана с пистолетами в руках и мгновенно наповал застрелил обоих партизан, у которых, как выяснилось, и оружия-то никакого с собой не было.
Когда Цыганков вошел в комнату, то свой пулемет так и оставил в чулане. Стрелять из него в доме все равно было бы немыслимо. Иванов, по словам Цыганкова, снял потом с партизан одежду, простреленную и всю в крови, и отвез Бенкендорфу в качестве вещественного доказательства. Фамилии убитых — Петр Новиков и Сергей Сорокин.
Допросили и отсидевшего свои десять лет Илью Антохина. Тот показал, что когда он вошел в дом, то увидел Иванова с двумя пистолетами в руках, при этом Иванов кричал, что только что убил двух партизан, и велел Антохину убрать трупы. Цыганков, показал Антохин, находился в другой комнате, т. е. в чулане.
Цыганков рассказал еще об одном эпизоде, о котором Иванов предпочитал до того умалчивать. Летом того же 1942 года в деревне Хотня Дятьковского района партизаны убили трех полицейских. В деревню направили карательную экспедицию. Многих местных жителей полицейские и немцы убили, а все дома сожгли. Подобных экспедиций было несколько, и во всех них Дмитрий Иванов принимал участие, хотя по своему положению вовсе не обязан был этого делать.
К слову сказать, старший следователь, т. е. в принципе кабинетный работник, также не обязан был лично ехать в поселок «Красный воин» и участвовать в засаде. С этим вполне могли справиться несколько рядовых полицейских. А вот поехал же, однако… И застрелил двух партизан, которых ничего не стоило пленить. Объяснение тут одно: Иванов хотел выслужиться перед немецким начальством, показать себя героем.
С этой же целью Иванов напросился на разминирование дорог. Его проводили немецкие минеры, а русские полицейские им помогали. Иванов приказал гнать по заминированной дороге бывших своих соотечественников. Это особо отметил в своей лестной характеристике и майор фон Бенкендорф, однако сам Иванов на следствии заявил, что на разминирование его послали… в наказание за недостаточное усердие. Но такового-то как раз в работе старшего следователя было предостаточно, что и было по достоинству оценено оккупантами.
В марте 1943 года Дмитрий Иванов был удостоен поощрения, о котором авторам до сих пор и слышать не приходилось. А именно — он был направлен… нет, не на разминирование, а на экскурсию в Германию! За полтора месяца (!) Иванов побывал в Берлине, Лейпциге, Штутгарте, Мюнхене, Нюрнберге и Вене. Его возили на заводы, в школы, сельские хозяйства, стадионы и — в лагеря для военнопленных.
По возвращении в Людиново по заданию и с помощью офицеров штаба дивизии Иванов написал пропагандистскую брошюру о своих впечатлениях от поездки в Германию. Ее бесплатно раздавали всем желающим. Кроме того, он выступил несколько раз с лекциями перед полицейскими, бургомистрами и старостами, созванными со всей округи.
Не очень-то все это походило на наказание… Походило на другое: у немцев, и лично у Бенкендорфа, явно были большие, далеко идущие виды на этого сообразительного, энергичного, старательного и еще такого молодого русского. Его с очевидностью готовили для какой-то большой работы в будущем на оккупированной русской земле…
Людиново снова стало советским… Увы, всего лишь на девять дней. Об этом, правда, никто 9 января 1942 года, когда вместе с частями Красной Армии в город вошли партизаны — несколько отрядов, не только Людиновский, — знать, конечно, не мог. Люди радовались, поздравляли друг друга, срывали со зданий доски оккупационных учреждений и таблички с немецкими названиями улиц. Вернулся в свой, показавшийся родным, словно отчий дом, райздравотдел лихой командир подрывников Афанасий Посылкин.
Хотя вроде бы никто не помышлял о возможности вторичной оккупации города, партизанский отряд решено было не распускать, предполагалось, что, когда прояснится военная ситуация, он уйдет на юг или юго-запад и продолжит борьбу с гитлеровцами на еще не освобожденной территории.
По этим соображениям Василий Золотухин разместил штаб отряда не в бывшем райотделе НКВД, а чуть в стороне от центра города, на сравнительно тихой улице Крупской.
Отряд «Митя» пробыл в Людинове всего три дня, а затем Дмитрий Медведев получил приказ из наркомата вернуться в Москву через Тулу, которую немцы, охватившие город русских оружейников с трех сторон, взять так и не сумели. Перед отъездом Дмитрий Николаевич провел совещание, а точнее — обстоятельный инструктаж командного состава Дятьковского, Бытошского, двух Орджоникидзеградских, трех военных и Людиновского партизанских отрядов.
