круг, чтобы не промазать и приземлить машину в безопасных пределах летного поля. Но только с третьего захода колеса «яка» коснулись земли. Василий справился с посадкой, хотя пробег самолета оказался больше рассчитанного. Многие на аэродроме тогда видели, как истребитель вырвался за посадочную полосу, а затем стремительно понесся на линию железной дороги…
Кто-то сказал, что у пьяных и влюбленных есть свой ангел-хранитель. Василий был трезв. Но того, что произошло дальше, другому хватило бы на полжизни — вспоминать да описывать в ярких красках. Самолет на большой скорости ударился о железнодорожное полотно, вздыбился, перескочил через рельсы, чудом не зацепив колесами шасси, и остановился в нескольких метрах от глубокого оврага…
Конечно, я отчитал тогда Василия, пытался образумить его, но он беспечно отмахнулся, мол, что шуметь — маши-на-то цела. А потом откровенно заявил: «Надоело сидеть, когда другие летают. Я все-таки комэск. Сколько, в конце концов, ту спарку ждать!..» И тут Василий вдруг предложил: «Отпусти в Москву. Даю слово: будут у нас те машины!»
Командир полка отпустил Василия в столицу, и тот слово сдержал. Шинкаренко же постарался избавиться от опасного подчиненного. С помощью комиссара полка Лысенко и начальника ГлавПУРа Л. З. Мехлиса удалось добиться назначения сына Сталина начальником Инспекции ВВС. Так что Василий пригнал в полк обещанные спарки и улетел обратно в Москву к новому месту службы.
Владимир Аллилуев позднее в мемуарах так прокомментировал это назначение своего двоюродного брата: «Услужливое окружение придумало для Василия какую-то инспекторскую должность, чтобы подальше держать его от фронта. Возможно, в этом и был некий политический резон, но на пользу Василию это не пошло. Он маялся от безделья и пристрастился к спиртному (в действительности пить Василий начал значительно раньше, еще в Качинской школе. — Б. С.). На даче в Зубалово, где жила наша семья, начались шумные застолья. Однажды Василий привез сюда известного деятеля кино А. Я. Каплера и произошло его знакомство со Светланой (закончившееся для «известного деятеля» довольно плачевно. — Б. С.). Слухи об этих гулянках дошли до Сталина, и в конце концов произошел грандиозный скандал, Зубалово закрыли, все — и дед, и бабушка, и моя мать — получили «по мозгам».
Впрочем, во время службы в инспекции Василий не только от безделья маялся и водку пил, но и совершил свой первый боевой вылет и заслужил орден Красного Знамени. Случилось это в 42-м году. Артем Сергеев так рассказывал об этом подвиге сводного брата Феликсу Чуеву: «Орден Красного Знамени ему (Василию. — Б. С.) дали за то, что он разогнал немецкие бомбардировщики, летевшие бомбить наш тыл. Поднялся в небо на незаряженном истребителе наперерез строю… Командующий, с земли наблюдавший эту картину, не зная, что там сын Сталина, велел наградить летчика…»
В октябре 41-го во время инспекционной поездки на авиазавод в Саратов Василий Сталин встретился с молодой женой известного кинодокументалиста Романа Кармена Ниной Орловой, с которой когда-то учился в одной школе. Между ними возникла любовь. Финал этой истории был трагикомичным. Связь Василия и Нины стала известна всей Москве. Сын Сталина открыто жил с женой Кармена, забыв о Гале Бурдонской. Через своего друга, начальника личной охраны вождя генерала Н. С. Власика, Кармен пожаловался Верховному главнокомандующему. Вождь начертал юмористическую резолюцию: «Верните эту дуру Кармену. Полковника Сталина арестовать на 15 суток. И. Сталин». Дело было уже в декабре 42-го, когда Василий Иосифович имел три большие звезды на погонах (в полковники его произвели еще в 42-м, прямо из майоров, минуя подполковничий чин). После этого инцидента отец наконец направил сына на фронт.
Служба в Инспекции ВВС не была для Василия Сталина слишком обременительной. Светлана Аллилуева описывает один из визитов брата в Куйбышев, где в эвакуации находился весь московский «высший свет». Он «уже был майор и назначен Начальником Инспекции ВВС, — какая-то непонятная должность непосредственно в подчинении у отца (разумеется, здесь Светлана преувеличивает, Василий подчинялся командующему ВВС, а отнюдь не непосредственно наркому обороны — своему отцу; другое дело, что авиационные генералы и маршалы не очень-то могли командовать скромным майором — Василий всегда мог пожаловаться на них Верховному главнокомандующему. — Б. С.). Недолго Василий был под Орлом, потом штаб-квартира его была в Москве, на Пироговской, — там он заседал в колоссальном своем кабинете. В Куйбышеве возле него толпилось много незнакомых летчиков, все были подобострастны перед молоденьким начальником, которому едва исполнилось двадцать лет (в таком возрасте получить уже власть над людьми; у кого от такого не закружится голова! — Б. С.). Это подхалимничание и погубило его потом. Возле него не было никого из старых друзей, которые были с ним наравне (Тимура Фрунзе, Степана Микояна, Артема Сергеева и других представителей «золотой молодежи», которым не надо было лебезить перед сыном вождя. — Б. С.)… Эти же все заискивали, жены их навещали Галю (Бурдонскую. — Б. С.) и тоже искали с ней дружбы».
С 13 июля 1942 года Василий Сталин от лица Инспекции ВВС руководил действиями 32-го гвардейского истребительного авиаполка, в августе переброшенного под Сталинград. Туда неоднократно вылетал и Василий, впоследствии, как и летчики полка, удостоившийся медали «За оборону Сталинграда». В декабре разбился командир полка майор Иван Клещев. После него командиром полка был назначен Василий Сталин. Из-под Сталинграда 32-й гвардейский полк перебросили на Калининский фронт. Там на аэродроме сын Сталина впервые попал под бомбежку. Сброшенными с «юнкерса» бомбами было повреждено три самолета, но человеческих жертв не было. Командиру полка, спасаясь от осколков, пришлось искупаться в сугробе. К происшествию Василий отнесся с юмором.
Возвращаясь в Москву с фронта, Василий останавливался по-прежнему в Зубалове, где жила Галина Бурдонская с сыном Александром (в 43-м родилась еще дочь Надежда). Там к тому времени произошли большие перемены. Осенью 41-го, опасаясь прихода немцев, дачу взорвали. Светлане Аллилуевой хорошо запомнилось первое посещение родного пепелища: «Стояли ужасные глыбы толстых, старых стен, но строили уже новый, упрощенный вариант дома, непохожий на старый, — что-то было безвозвратно утрачено. Мы поселились пока что во флигеле, а к октябрю (1942 года. — Б. С.) перебрались в только что отстроенный несуразный, выкрашенный «для маскировки» в темно-зеленый цвет, дом. Бог знает как он теперь выглядел: уродливый, с наполовину усеченной башней, с обрезанными террасами. Там мы все и разместились: Галя с ребенком, Василий, Гуля — Яшина дочка со своей няней, я — со своей, Анна Сергеевна с сыновьями».
В несуразном темно-зеленом доме Василий предавался беспробудному пьянству. Его сестра свидетельствует: «Жизнь в Зубалове была в ту зиму 1942 и 1943 года необычной и неприятной… В дом вошел неведомый ему до этой поры
