Отец с матерью решили по-другому и отправили сына к тетке в Москву работать в торговле. Но узнав о наборе в аэроклуб, Николай немедля записался туда.
Так начался его путь в авиацию: аэроклуб, Борисоглебская школа пилотов... Боевое крещение младший лейтенант Лавицкий принял осенью сорок первого в небе под Одессой. А к первой военной весне Николай был уже одним из лучших воздушных бойцов полка.
Как-то в апреле 1942 года, увлекшись воздушным боем, Лавицкий почти без бензина произвел вынужденную посадку на аэродром, где базировался наш полк. На войне это не было редкостью. И пока техники заправляли его самолет, Николай познакомился со многими нашими летчиками, с большой радостью встретил лейтенанта Павла Берестнева, которого знал годом раньше.
Но вот с КП полка взвилась красная ракета - сигнал группе капитана Забоштана, которая вылетела на выполнение боевого задания. Пристроился к этой группе и Николай Лавицкий. Правда, без разрешения командования. Где там было искать кого-то!
Вскоре после взлета группа Забоштана завязала бой с фашистскими бомбардировщиками, прикрытыми "мессерами", и прибывшие на КП генералы Белецкий и Климов никак не могли понять, откуда в наших боевых порядках лишний самолет. К тому же чужак вызывал у них немалое восхищение дерзостью своих атак, грамотным маневром, метким огнем. В этом бою наши летчики одержали крупную победу, весомый вклад в которую внес Николай.
Через несколько дней лейтенант Лавицкий был переведен в наш 45-й истребительный авиационный полк. С каждым вылетом зрело боевое мастерство летчика. В небе Кубани он - уже командир звена - был в числе лучших бойцов, о которых писали в газетах, передавали по радио. Там, над знаменитой Голубой линией и встретился я со своим будущим ведущим, командиром эскадрильи.
Несмотря на громкую славу, мой комэск ничем не выделялся среди других разве что лентой боевых орденов. К концу, 1943 года к этому ряду добавились еще ордена Ленина, Александра Невского, а сверху - Золотая Звезда. Тогда на боевом счету Николая было 22 сбитых фашистских самолета, около 300 боевых вылетов, десятки штурмовок, об одной из которых я помню и по сей день.
...На рассвете 23 сентября сорок третьего меня долго будили.
- Вот черт, Горачий не просыпается! Наелся чего-то сонного, что ли, или пилюлю какую врач дал?.. - ворчал Женя Денисов, пытаясь поднять меня с постели, но я всякий раз падал обратно, сломленный крепким сном.
- Грицко, вставай! Лавицкий мотор запускает, на охоту тебя берет. Дуй побыстрей, а то сам полечу! - Эти слова Денисова подействовали на меня, и через пару минут я уже бежал к самолету.
На стоянке действительно ждал комэск.
- Продирай глаза пошире, Горачий, смотри па карту. Пойдем в район Мелитополя, может, с рассветом где эшелон с фашистами прихватим, а нет - так прогуляемся по траншеям, фрицам настроение поднимем.
Комэск разъяснял мне задачу, показывая па карте участок железнодорожного перегона, передовой линии фронта.
"Свободная охота" как способ боевых действий применялась в последнее время все чаще и чаще. Как правило, пара специально подготовленных летчиков скрытно и внезапно вылетела в заранее намеченный район. К таким объектам относились железнодорожные перегоны, узлы, полевые аэродромы и многое другое. Что же касается слов "прогуляемся по траншеям", то это было что-то повое в задумке Лавицкого.
Когда мы взлетали, солнце еще не появилось на горизонте, а на высоте 2000 метров его красно-белый диск уже был виден наполовину. У линии фронта снизились до бреющего. На железнодорожном перегоне к северу от Мелитополя оказалось пусто. Мы прошли в фашистский тыл вдоль шоссе на Асканию-Нову. На одном из участков заметили несколько автомашин, направлявшихся к фронту, и обстреляли их. Две машины сразу загорелись, и солдаты разбежались, прячась в кюветах.
Вернувшись к передовой, Лавицкий скомандовал:
- Будем работать здесь. Смотри за воздухом!
При первом заходе фашисты в траншеях еще, видимо, спали. Когда же прогремели наши пулеметы и пушки, паника у немцев поднялась невообразимая внезапность ошеломила противника. Похоже было, что мы попали на участок передовой, где сосредоточилось много вражеских войск и техники, готовящихся держать оборону.
Три захода вдоль траншей - и боеприпасы у нас иссякли, но Лавицкий продолжает штурмовку вхолостую. Я заметил, что у самолета ведущего выпущено шасси, хотя и не полностью. А мы все снижаемся на недопустимо малую высоту, и гитлеровцы разбегаются в разные стороны, падают, прижимаясь к земле.
- Николай, боеприпасы кончились, начинают обстреливать - пошли домой... попытался было я охладить боевой задор комэска.
- Погоди, Горачий! Еще заходик. Видишь, стервы окопались, вышибем их отсюда! Давай за мной...
Машина Лавицкого опускалась настолько низко, что за самолетом вздымалась пыль, и казалось, он вот-вот врежется в землю в азарте атаки. На мои предостережения Николай не реагирует. Тогда я решил слукавить:
- Что-то мотор чихает, а у тебя шасси выпало. Давай к аэродрому поближе...
Подействовало. Делаем небольшую горку, разворот на курс 90 градусов - и я вздыхаю облегченно.
Когда зарулили на стоянку, мотор моей машины действительно стал чихать и остановился. Бензина в баках уже не было. Я вылез из кабины на плоскость, и тут к моему мотористу подбежал механик Лавицкого:
- Иван, осмотри самолет внимательно - мой весь в грязи, а в колесах шасси трава и кустарник! Откуда бы?..
Так и осталось для меня загадкой, всерьез ли намеревался тогда наш комэск рубить головы фашистам шасси своей машины. Зная характер Николая, его азарт, ненависть к врагу, неугасимое желание мстить за родных и близких, думаю, что Лавицкий не шутил...
Да, я был уверен в мастерстве своего командира и допустить мысль о его гибели в бою никак не мог. Только нелепый случай, злой рок могли погубить Николая.
Так оно и случилось. В начале марта 1944 года группа летчиков во главе с капитаном Лавицким убыла в глубокий тыл, в Закавказье, откуда должна была перегнать для пополнения полков дивизии новую партию самолетов.
10 марта группа Николая, собравшись после взлета в боевой порядок, взяла курс на запад. Вот уже позади и справа остался Каспий. Слева - отроги Главного Кавказского хребта. Погода прекрасная. Ровно, монотонно, без перебоев гудели моторы новых машин. Казалось, что неоткуда прийти беде. И вдруг скорее чутьем пилота, чем по показаниям приборов, Николай догадался о неполадках в моторе. Аварийная обстановка быстро нарастала: упала тяга, самолет, теряя скорость, пошел на снижение. В кабине появился предательский едкий дым. А внизу Гудермес, небольшой кавказский городок. Взглянув на землю, Лавицкий увидел впереди крупную железнодорожную станцию и множество цистерн с бензином.
