Ржевская земля с воздуха выглядела так, словно переболела оспой: поля густо испещрены воронками от снарядов, мин, авиабомб; во многих местах — обломки от сбитых самолетов, сожженные и искореженные останки боевой техники.
Вспоминая те кровопролитные дни, листаю потемневшие страницы своих дневниковых записей, останавливаюсь на фамилиях славных товарищей по оружию, которым не суждено было дожить до победного майского дня 1945 года, которые остались навечно лежать в многострадальной ржевской земле. С некоторыми из них крыло в крыло я летал на боевые задания, увеличивая свой боевой счет.
Военком эскадрильи 38-го бомбардировочного авиаполка старший политрук Чернов. Помню, как летал с ним к Ржеву бомбить танковую колонну «тигров», обнаруженных нашими разведчиками. Тогда в левый мотор нашей «пешки» попал снаряд. Машина начала терять скорость. Кричу Чернову (он у меня был за штурмана), что выходим из строя, но полет к цели продолжаем: «Будь наготове!..»
Над целью с пикирования сбрасываем бомбы, разворачиваемся на обратный курс и уходим. С торжествующей яростью набросились на подбитую нашу машину вражеские истребители. Предвкушая легкую победу, три «мессершмитта» насели на Пе-2, поливая нас огнем из пулеметов. Отбиваемся от атак, но самолет загорается. Надеясь пересечь линию фронта, пытаюсь увеличить скорость. В этот момент наш стрелок-радист сержант К. Ф. Фролов меткой очередью разит «мессершмитт» и тот, теряя управление, врезается в землю. Фашистского стервятника подбивает и штурман Чернов, но тут же получает тяжелое ранение сам. Тогда я приказываю покинуть самолет и вижу, как из машины вываливается стрелок-радист. Кричу опять:
— Чернов, прыгай!
И покидаю горящий Пе-2 уже над своей территорией. На земле сходимся со стрелком-радистом. Раненый же штурман из горящей машины выпрыгнуть не смог. Ударившись о землю. Пе-2 взорвался. Так не стало в наших рядах политрука Чернова. На другой день мы с Фроловым добрались до своего аэродрома.
— Если меня собьют за линией фронта, то живым в плен не сдамся, — заявил на траурном митинге летчик младший лейтенант А. С. Зубов, летавший обычно со штурманом младшим лейтенантом Н. А. Молевым и стрелком-радистом К. Ф. Фроловым. И этому суждено было сбыться.
В начале августа экипажи 6-го бомбардировочного летели бомбить вражеские укрепления под Ржевом. Немцы встретили их ураганным зенитным огнем. На высоте полета рвались сотни снарядов, а тут еще и истребители навалились. Самолет младшего лейтенанта А. С. Зубова загорелся. Тогда летчик вывел горящую машину на объект, заданный для бомбометания, и почти отвесно врезался в него.
Вскоре мы потеряли и замечательного политработника — летчика, военкома 261-го бомбардировочного авиаполка батальонного комиссара Г. М. Новоселова. Его Пе-2 зенитки подбили над самой целью. Продолжая управлять поврежденной машиной, комиссар не сошел с боевого курса и точно поразил цель. В этот миг от прямого попадания второго снаряда самолет разрушился в воздухе.
Такой же геройской смертью погиб командир 38-го полка майор М. М. Свинарев.
Пройдет совсем немного времени, и эти героические имена впишут в историю. А в те дни, помню, в одной из политбесед группа летчиков и штурманов 2-го бомбардировочного авиаполка обсуждала вопрос: «Что такое патриотизм и в чем он проявляется на фронте?» Кто-то из выступающих сравнил патриотизм с хорошей землей, которая родит героев, их мужество, отвагу. А командир экипажа сержант Ф. Г. Янов, не прибегая ни к каким сравнениям, сказал о патриотизме по-своему и, на мой взгляд, довольно точно:
— Когда-то в школе мы затрагивали этот вопрос. Суть его представлялась мне смутно, расплывчато. Можно признаться, что я не понимал этого великого чувства, не ощущал его в своем сердце. Теперь своими глазами увидел страдания народа, увидел, как фашистские разбойники жгут и разрушают на своем пути все, мучают, пытают людей. И мне стало ясно, что значит быть патриотом. Это значит не только любить Родину, свой народ, но уметь постоять за них. Это значит в беспощадном бою громить врага, не жалея для освобождения родной земли даже самой жизни...
Так понимал патриотизм сержант Янов, так понимали его и все мы, бойцы 204-й бомбардировочной авиадивизии.
«Ни шагу назад!» Письмо матери. «Везучий» полк. Встреча с американцами. Война и музы. За штурвалом пикировщика. Наступление. «Командировка» в траншеи.
В июле 1942 года в войска поступил приказ Верховного Главнокомандующего № 227, известный своей категоричной формой: «Ни шагу назад!» Надо было видеть выражение лиц летчиков и техников, всех красноармейцев-авиаторов, когда политруки, парторги и агитаторы зачитывали перед строем строки этого документа, наполненные глубокой озабоченностью за дальнейшую судьбу Отчизны. Суровую решительность выражали лица авиаторов, глаза горели огнем ненависти к поработителям родной земли.
Приказ потребовал: «Ни шагу назад!» Этот призыв концентрированно выражал содержание всего приказа. Необходимость такого призыва была вызвана грозной действительностью войны. Наступление гитлеровских войск летом 1942 года на юге поставило страну в крайне тяжелое положение. Захват богатейших областей Дона и Донбасса, угроза выхода на Волгу и на Северный Кавказ, а в целом переход стратегической инициативы в руки врага — все это диктовало необходимость принять решительные меры для повышения боевитости, стойкости и дисциплины в войсках. Требование Родины «Ни шагу назад!» воины всех сражающихся фронтов встретили с полным одобрением.
С получением приказа политотдел и нашей дивизии развернул активную разъяснительную работу. Перед личным составом выступали командир дивизии полковник В. А. Ушаков, начальник штаба полковник В. М. Толстой, начальник политотдела полковой комиссар Ю. Т. Еременко. Я, как военный комиссар дивизии, взял на себя работу в основном с молодыми экипажами. Следовало в первую очередь именно у них предупредить проявления боязни и помочь как можно скорее стать умелыми и отважными воздушными бойцами.
Пришлось хорошенько подумать над характером бесед, подобрать яркие факты и аргументы, которые бы непременно запали в душу собеседников. А главное, старался я внушить молодежи, что на фронте каждому доступно стать мастером боя, каждый в силах заслужить всеобщее уважение и славу — нужно только поверить в свои силы и в силу своего оружия.
Примеров мужества, высокого летного мастерства занимать нам не приходилось, их достаточно было в каждом полку. В агитационной работе с молодежью я не ограничивался проведением коллективных бесед — при каждом удобном случае заводил разговор с летчиком, техником, механиком, вникая в их заботы и нужды, помогал по возможности. Многие авиаторы тяжело переживали тот факт, что их края захвачены оккупантами, а там — мать, сестры, братья, невеста или молодая жена. И я не уставал убеждать воинов, что у нас одно средство для освобождения родных и близких людей из фашистской неволи — бой, победное сражение в схватке с врагом!
