и реваншисты, совсем не исключено, что новые технические достижения там широко приложатся и к области вооружений. И перед второй мировой войной они этим не только бахвалились, но кое в чем и преуспели. Достаточно здесь вспомнить шумный успех удара японской авиации по американской базе Пёрл-Харбор.
Но в августе 1945 года наши войска в сравнении с Квантунской армией имели качественное превосходство по многим видам военной техники и вооружения. Признаться, было неожиданностью встретиться со значительной отсталостью японских танков, самолетов и многих образцов артиллерии. Наш танк Т–34 по своим габаритам, броне и вооружению, скорости и маневренности не шел с японскими танками соответствующего типа ни в какое сравнение. Так же выгодно отличалась по скорости, маневренности и вооружению наша истребительная и штурмовая авиация. Особенно высокие боевые качества показали замечательные штурмовики Ил–2. Они прекрасно взаимодействовали с наземными войсками, поддерживая их в наступлении. Лучшей была и наша артиллерия.
Анализируя причины краха Квантунской армии, мы о законной гордостью ставили в их ряд наше огромное превосходство над противником и в этой области.
Однако же все эти причины, как лучи в точке фокуса, сводятся к одному — к советскому солдату. Ему принадлежит основная заслуга в подведении последней черты под второй мировой войной, и провел ее он здесь, в долинах Маньчжурии.
В цитированных выше словах полковника Савокина, одного из наших командиров полков, главное достоинство советского воина правильно связывается с его высоким боевым духом, который воспитывали в людях командиры, политработники, партийные и комсомольские организации.
Так ковалась победа.
С Квантунской армией японская верхушка связывала главную надежду затянуть войну, выторговать для себя те или иные поблажки в случае перемирия. Ни атомная бомбардировка японских городов, ни угроза высадки американских десантов на периферии островной империи не могли оказать такого решительного влияния на японскую военщину, чтобы она капитулировала. Война на востоке могла продолжаться еще многие месяцы, если не годы, потребовала бы новых огромных жертв.
Но согласованными по времени, месту и целям ударами войска Забайкальского, 1-го и 2го Дальневосточных фронтов и силы Тихоокеанского флота и Амурской военной флотилии нанесли полное поражение Квантунской армии, что и решило судьбу войны.
Был положен конец постоянным устремлениям империалистической Японии к захватам чужих земель, впервые складывались благоприятные условия для национального освобождения Китая, Кореи, других стран Юго-Восточной Азии.
Естественно, настроение у воинов 39-й армии было приподнятым. Мы испытывали чувство гордости своей причастностью к большим историческим событиям, укреплявшим безопасность нашей страны и дружественной Монголии, радовались, что помогали китайскому народу освободиться от оккупантов.
А вскоре Главное командование возложило на 39-ю армию новую ответственную задачу. Она вытекала из важного политического документа тех дней — советско-китайского договора о дружбе и союзе, подписанного в Москве 14 августа 1945 года.
В целях предотвращения повторной агрессии со стороны Японии договором предусматривалось создание в Порт-Артуре военно-морской базы, используемой совместно Китаем и СССР, оборона Порт-Артура и района базы вверялась Вооруженным Силам СССР.
Нашей армии поручалось представлять в Порт-Артуре Советские Вооруженные Силы, обеспечивать оборону того участка китайской земли, который был обильно полит кровью русских воинов. Это выражало доверие к ратному мастерству воинов армии, высокую оценку их вклада в победу над японскими захватчиками.
Но о новой своей миссии мы узнали несколько позже, в конце августа. До Порт-Артура войскам армии предстоял еще долгий путь.
Глава четвертая
На полуострове Гуаньдун
«Здравствуй, Порт-Артур!»
К 20 августа части и соединения Квантунской армии, за исключением отдельных гарнизонов и бродячих отрядов и групп, повсеместно прекратили сопротивление и сдавались в плен нашим войскам.
Передовые отряды наших корпусов уже действовали далеко впереди. Продвижению же главных сил армии, сосредоточившихся в районе Ванъемяо, мешало то, что железнодорожный мост через реку Таоэрхэ был разрушен японцами.
С командующим армией генералом И. И. Людниковым, вместе со штабом выехавшим вперед, мы договорились, что я задержусь на несколько дней в Ванъемяо, пока наши саперы не закончат восстановление моста и по нему не начнется движение эшелонов. Условились встретиться в Ляояне, где с 20 августа, как мы рассчитывали, будет находиться штаб армии. В моем распоряжении оставался самолет По–2, пилотируемый летчиком Виктором Нуждиным.
Восстановление моста проходило быстро. Это был настоящий трудовой подвиг армейской инженерно-саперной бригады и населения города Ванъемяо. Саперы работали в три смены, круглые сутки, и в две смены — китайцы. Уже с утра 20 августа мы пропустили через мост три эшелона. Я приказал Нуждину готовиться к отлету в Ляоян, а предварительно связаться по радио со штабом армии, чтобы уточнить его местонахождение.
Повар бригады принес завтрак, к которому я пригласил летчика.
Виктор подошел смущенный, доложил, что на его вызов штаб армии не отвечает. Но мы сразу же разобрались, что виноват здесь не он, а возможности нашей радиостанции: уверенную связь она обеспечивала не более чем на 75 километров.
— Будем действовать по плану, — сказал я. Нуждину. — Прокладывайте маршрут на Ляоян. Полетим.
Виктора я знал давно и относился к нему с большим доверием. Это был скромный, исключительно расторопный и осмотрительный летчик. Мы с ним уже много раз летали и на западе, и здесь, на востоке. Часто вспоминаю очень неприятный для нас случай. Это было в Литве в самом начале августа 1944 года. Наш самолет шел из Укмерге на Каунас. Вдруг Виктор очень круто развернул машину вправо, в сторону леса, рукой указав в другую сторону, и бросил мне одно слово: «Мессершмитт».
Тогда и я заметил вражеский истребитель, скрывшийся за низкими кучевыми облаками. Виктор, как всегда, бдительно наблюдал не только за приборами, но и за небом. Только его высокая бдительность и летное мастерство позволили нам скрыться от «мессера». Он посадил самолет на хлебном поле у леса. Выскочив из самолета, мы скрылись на опушке. Маневр и точные действия Виктора в такой обстановке спасли нас.
А сейчас мы летим в Ляоян. Первый круг над городом ничего нам не дал, аэродрома мы не обнаружили. Зашли на второй круг и в 10–12 километрах западнее Ляояна, на берегу левого притока реки Ляохэ, увидели аэродром, получили разрешение на посадку. При подруливании к ангару мы, к своему большому удивлению, увидели, что нас встречают не советские воины, а японцы. Виктор вопросительно посмотрел на меня: «Что будем делать?» Я молча пожал плечами: мол, другого выхода нет, нужно выходить из самолета.
Как только мы покинули машину, к нам подошла большая группа японских военных. Естественно, мы почувствовали себя, мягко говоря, не очень уверенно, но виду не подали. Мы ответили на громкое приветствие японцев, а оно было
