Так оно и было, скорее всего – ведь эти трое были дипломатами, политиками, а она – всего лишь храброй портняжкой… Картой, которую можно было сбросить. Шахматной фигурой, которой можно было пожертвовать. Стоило сказать ей, что она похожа на Жанну д’Арк, – и ее можно было брать голыми руками. У великой Шанель были свои собственные слабости…
– Я искренне полагала, что требования безоговорочной капитуляции со стороны Уинни – безумие. Вспомни, мы заставили бошей подписать такое же унизительное соглашение в Компьенском лесу, и ты видишь, как они нам отомстили? Будет еще одна война, Третья мировая, и мир просто сгорит в огне! Тео рукоплескал мне. Он прямо из-за стола отправился на аэродром и улетел в Берлин. Ему отказали в Министерстве иностранных дел, потому что они все там тупые чинуши без фантазии. И он пошел к Вальтеру. Шелленберг тогда заведовал внешней разведкой. О, вот этот мальчик – ему всего тридцать три года – обладает воображением и живой искрой! Он придумал забавное название для нашей операции – «Модельхут», «Модная шляпка».
Я никогда не переставала удивляться – зачем это нужно было Шелленбергу? Я поняла это только тогда, когда в Нюрнберге Международный военный трибунал судил его как военного преступника, но приговорил всего лишь к шести годам заключения. Он не терял тогда ничего, зато приобретал статус неутомимого борца за мир во всем мире. А к тому же он, сын фабриканта, путем невероятных усилий добравшийся до самых вершин Третьего рейха, был исполнен пиетета перед титулами. Не сомневаюсь, что Шанель очаровала его прежде всего перечислением своих знакомых «сэров». Перед ним была женщина, которая могла стать герцогиней, которая лежала в постели принцев! Герцог Вестминстерский был сторонником сепаратного мира, и в случае заключения этого мира Шелленберг, новый рейхсканцлер, вполне мог играть со своим новым другом Бенни в какую-нибудь аристократическую игру… Во что там они играют в Англии? В гольф? Ну, пусть гольф.
Этим планам Вальтера Шелленберга все равно не суждено было бы осуществиться. Он уже носил в себе зачатки болезни, от которой умрет в сорок два года.
А оплатит похороны моя мать… Видимо, она и в самом деле его любила…
Все их честолюбивые планы были зряшными. А теперь он отправляет любовницу в Мадрид с миротворческой миссией и дарит ей на прощание золотую брошь – сердце, стрела и сентиментальный девиз на немецком языке. Мама отдала ее мне, и я носила ее всю жизнь – чтобы не забывать кое-что очень для меня важное. Чтобы ни на минуту не терять из виду сердца, пронзенного стрелой…
– Мне предложили взять с собой компаньонку, чтобы путешествие выглядело естественным. Я хотела прихватить тебя, но тебя бы не выпустили власти… Да и ты была еще очень слабенькой, Вороненок.
Слабенькой – это не то слово. Я жила на вилле «Ла Пауза». Разумеется, я не стала занимать виллу, я поселилась в гостевом домике на две спальни. Почти никуда не выходила. Много спала. По ночам ходила смотреть на море. Для купаний было холодно. Я слушала музыку и снова засыпала. Я мечтала об Австралии. О том, как найду Франсуа. Мечтала о том, что мы поженимся, и у нас будут дети… И, уж конечно, не мечтала о том, чтобы вмешаться в большую политику.
Поэтому мать выбрала себе в спутницы Веру Бейтс. Ту самую Веру, которую отстранила от себя когда-то. Позвольте спросить, из-за чего? Ах, да. Вера Бейтс вздумала хвастать, что приторгнула своей подружкой, взяв немалый гонорар от Вендора.
Теперь мама отомстила ей. Когда-то она зависела от Веры Бейтс, такой искушенной в общении с высшим светом, такой благородной британской аристократки… Теперь Шанель могла отыграться. Она убедила троицу своих любовников, что без Веры ей просто-таки никуда, что Вера поможет убедить старого упрямца Уинни. Ничего не ведающая Вера жила на вилле под Римом со своим новеньким мужем, чемпионом по конному спорту, обладавшим, по слухам, превосходными крепкими ягодицами. Других достоинств за ним не водилось.
– Я написала ей, но она, глупышка, отказалась приехать в Париж. Мол, за муженьком нужен глаз да глаз. Совершенно потеряла голову от любви и не понимала намеков!
Я полагаю, Вера прекрасно все понимала, просто ей не резон был соваться в дела двух враждующих держав. И все же ее заставили это сделать. Исполнители слегка перестарались. Веру арестовали ночью и посадили за решетку вместе с проститутками и уголовницами. Две недели и один день в камере – всего лишь за отказ, высказанный подруге в самых милых выражениях. Не слишком ли суровая кара? Но мать была довольна и только посмеивалась. Да и я, откровенно говоря, полагала, что эти две недели Вера была как никогда на своем месте. После грязной итальянской каталажки оказаться в Париже, в отеле «Риц», для Веры уже было счастьем.
– Я сказала ей: о, дорогая, какое счастье, что ты снова со мной. Мне нужна твоя помощь, я хочу открыть в Мадриде Дом моделей. Я уже знала, что мне нужно будет ехать не в Лондон, а в Мадрид – Уинни был тогда там. Вальтер благословил меня, но не дал мне коронки с ампулой цианистого калия, как я его просила. А у него самого была такая. И вот мы поехали! О, я вела себя очень осторожно и маскировалась блестяще.
Я не сомневаюсь, что пряталась мать не лучше, чем страус. Напротив, она с удовольствием играла в шпионку и вела себя так, как, по ее мнению, должны вести себя шпионы, а не так, как шпион, который не хочет привлекать к себе внимания. Она носила темные очки, говорила пониженным голосом, все время прижимала к груди бювар с какими-то бумагами и говорила на всех языках сразу. В общем, еще до испанской границы Вера начала что-то подозревать.
Она была дрянью, но далеко не дурой.
Откровенно говоря, миссия «Шляпка» потерпела провал, еще не успев начаться.
Исполненная дурных предчувствий, перетрусившая Вера, едва оказавшись в Мадриде, бросилась в британское посольство. Полагаю, заливаясь притворными слезами и изображая пламенную патриотку, она выдала свою подругу с потрохами. Мама попала под пристальное внимание и британского тайного агентства. Она всю жизнь уверяла, что Черчиллю помешала с ней встретиться болезнь.
– Он привез из Туниса какую-то инфекцию, она осложнилась воспалением легких. Его лечат самыми современными лекарствами, но он все еще находится на грани жизни и смерти.
Было ли это правдой? Вообще-то Черчилль отличался прекрасным здоровьем. Несмотря на то что не выпускал из рук сигары, обожал жирную пищу и не дурак был выпить армянского коньяку. Матери пришлось встречаться с английским послом сэром Сэмом Хоуаром. Хоуар был неприятно удивлен доставшейся ему миссией почтальона – Шанель вручила ему конверт, умоляла передать Черчиллю.
