Мужиков запугивают чертом. Кто хуже — черти или знать? Говорят, что дьяволы — самые злые и отвратительные существа, худшие враги людей.
Но знайте, — восклицает Мелье, — что для вас нет более злых дьяволов и худших врагов, чем родовитые, знатные и имущие: они вас грабят, они вас терзают, они делают вас несчастными! Живописцы напрасно рисуют дьяволов в виде безобразных, противных чудовищ, было бы вернее изображать их в виде великолепных господ, владетельных и благородных, распрекрасных дам и девиц, разнаряженных, напудренных, раздушенных, завитых, блистающих золотом, серебром и драгоценными камнями. Дьяволы, которых изображают проповедники и художники, существуют лишь в воображении, они могут внушить страх только детям, темным людям. А вот эти господа и дамы существуют на самом деле и причиняют они взаправдашнее зло. Поистине у вас нет более могучих и злых супостатов, чем эти имущие, чем эти сильные и знатные мира сего, ибо именно они попирают вас, истязают и делают несчастными.
Итак, говорит Мелье, перед нами поразительное, великое зло: огромное неравенство между имуществами, между положениями людей.
Но земельные сеньоры — это всего лишь номер первый. Кроме них, сколько всяких других, кто живет богато, потому что народ живет бедно.
Духовенство! Какие несчетные доходы выжимает из бедняков церковь — все это огромное множество церковников, бесполезных попов, сонм монсеньеров, аббатов, приоров и каноников, чудовищная масса монахов и монахинь! Мелье насмехается над маскарадами разношерстных монашеских орденов, мужских и женских. Он не пожалел места для перечисления идиотств их внешних отличий, которыми они мозолят глаза людям. Лица духовного звания, говорит Мелье, чуть ли не лучше всех обеспечены доходами и всеми благами жизни: наилучшим жильем и обстановкой, наилучшей обувью и одеждой, наилучшей пищей и лечением. Исключение Мелье делает только для приходских священников и их заместителей, викариев, от которых народ получает хоть малую толику просвещения и наставления в добрых нравах.
Особенно омерзительны монахи: они дают обет бедности и умерщвления плоти, но их монастыри имеют вид господских усадеб или княжеских дворцов, их сады полны цветов и вкусных плодов, их кухни всегда обильно снабжены всем, что может дать усладу аппетиту — как мясом, так и рыбой, смотря по обстоятельствам и времени года. У монахов повсюду обширные поместья, приносящие им большие доходы. Они получают с большинства приходов богатую десятину. Часто пользуются они сеньориальными правами. В общем собирают обильную жатву, не сеявши, сильно богатеют без всякого труда и могут, ничего не делая, жить в свое удовольствие в приятной благочестивой праздности.
Зная толк во всем этом, Мелье не скупится перед народом на примеры. Обедневшие бенедиктинцы имеют, увы, каких-нибудь сто миллионов золотом годового дохода. Они побогаче белого духовенства. Богатство этого ордена — бездонное и безбрежное море. Мелье перечисляет множество аббатств и их доходы, подвластные им огромные сеньории, многие тысячи селений, усадеб, рент. Нечего сказать, бедняки! Разве обладать и наслаждаться столькими благами и жить среди моря разливанного всяких богатств — значит соблюдать обет бедности? Нет, отвечает Мелье, на таких жирных хлебах они живут за счет труда других. Владея громадными поместьями и богатствами, они не вкладывают своего труда, они живут чужим трудом и от чужого труда. Попросту вырывают они из рук тружеников то, что те зарабатывают, произведя в поте лица своего.
А нищенствующие монахи! Их тридцать четыре ордена, добрых миллион-полтора человек. Это вымогатели. Им ведомы сокровенные тайны попрошайничества. Они заставляют развязывать кошельки всех, у кого что-нибудь есть и не совсем чиста совесть. В результате их храмы — этой сокровищницы редкостей и украшений, их ризницы набиты серебром. «Как уж тут, — приводит Мелье слова вольнодумного епископа дю Белле, — среди таких богатств, лежа на кучах золота и хлеба, стенать о голоде, который подводит живот!»
Один гвоздь годнее, чем все, что делает духовенство целой Франции, чем все, что служит им средством получения этих огромных доходов. Один удар лопаты крестьянина, обрабатывающего землю, полезен; удар за ударом — произрастает зерно, кормятся люди. Хороший землепашец, бросает попутно Мелье (заметим это!), своим плугом готовит произрастание такого количества зерна, которое превышает его потребности. Профессия самого последнего ремесленника полезна и повсюду необходима. Даже профессия актеров, флейтистов и скрипачей служит отдыху народа от тяжелого труда, она полезна. Все церковники, вместе взятые, не вырастили и одного зерна.
Рядом с тем, что выжимают из крестьян сеньоры — собственники земли, их господа, налагающие на них всякие повинности, рядом с тем, что выжимают из этих несчастных церковники, Мелье ставит отягощение их государственными налогами и поборами. Пожалуй, этому отведено даже особенно много гнева. Это оскорбляло крестьян. Мелье включил в свой текст целый очерк истории возникновения налогов во Франции, начиная с Филиппа Длинного. Сначала это сборы с подданных, устанавливаемые Штатами; потом доходы с коронных земель; начиная с династии Валуа — подушный налог (талья), соляная монополия и многие другие разорительные сборы. Среди них — добавок к талье — «тальон», так называемый «продовольственный сбор» на содержание солдат и без числа других.
Мелье приводит слова Коммина, министра Людовика XI: король брал у бедных, чтобы давать тем, которые вовсе не нуждались. Мелье продолжает: положение, в котором мы сейчас находимся, несомненно, гораздо хуже, и если уже в то время нищета и бедствия народа вызывали жалость, то теперь население несравненно более обременено, более измучено, чем в 1464 году. Доходы короля превысили объявленные 63 миллиона, куда там, они еще много больше, они, безусловно, перевалили за 80 миллионов.
А ведь у короля, как посмотреть, нет и тени права требовать какие-нибудь налоги с населения, придумывать новые и новые, чтобы тратить эти деньги на войны, на чиновников, на раздачи отдельным лицам.
Мелье тут пространно цитирует различных, по его мнению, компетентных авторов — Коммина и Ришелье, «Странствия Телемака» Фенелона и «Турецкого шпиона» Марана, анонимные сочинения «Дух Мазарини» и «Благо Европы в 1694 году». Вся эта литература в обработке Мелье вопиет не только против деспотизма и самовластия королей, но также специально против налогов.
Поистине страшное народное бедствие, в глазах Мелье, налоги, безудержно устанавливаемые королями. Чего они только не делают, чтобы обладать всем золотом и серебром своих подданных! Под всевозможнейшими пустыми ссылками на мнимую необходимость вводят они во всех подвластных деревнях и городах огромные налоги, затем удваивают, утраивают их, как им вздумается. Чуть что не повседневно-новые поборы, новые указы и приказы короля и его первых чиновников, заставляющие народ доставлять все, что им требуется. По деревням отправляют солдат, чтобы силой принудить народ к уплате и исполнению приказов. На бедное население обрушиваются постой за постоем, взыскание за взысканием; его преследуют, притесняют, попирают; его обирают на все лады.
