Шлиман познакомился с Коловосом давно, полюбил его, часто просиживал с ним целые вечера в полутемной лавчонке, разговаривая на трех языках о Гомере.
Но дон Педро остался совершенно равнодушен к доморощенному гению. Понюхав воздух, он поморщился и поспешил расстаться с лавкой Коловоса.
Шлимана жгло нетерпение. Он стал уговаривать дона Педро, что в Трое нет решительно ничего интересного, что самое главное – раскопки в Микенах.
Император неожиданно легко согласился посетить и микенские раскопки.
Дон Педро остановился в Аргосе. Прискакав оттуда верхом в Микены, он взбирался на акрополь и час-полтора добросовестно, но с явным недоверием выслушивал объяснения Шлимана. Потом зевал и удалялся.
Так продолжалось два дня. На третий день Педро объявил, что уезжает в Каир, попрощался со Шлиманом, оставил сорок франков для раздачи «на чай» греческим полицейским, которые охраняли акрополь, и уехал со всей своей свитой.
Проводив именитого гостя до подножия акрополя, Шлиман вернулся наверх. Рабочие раскапывали впадину под стеной, там, где нашлась орнаментированная надгробная стела. Одна из лопат звякнула обо что-то. Из-под осыпавшейся земли выглянул край каменной плиты, покрытый характерным узором из спиральных линий. Вторая стела!
Вслед за нею нашлась третья. Уже не могло быть сомнения, что могилы здесь!
По соседству со стелами были найдены стены циклопического здания.
Еще не составив себе полной картины плана этой постройки, Шлиман уже был убежден, что перед ним дворец и, конечно, дворец Агамемнона!
Дальнейшие раскопки в этом месте обнажили странную плоскую каменную плиту, поставленную на ребро. Вплотную к этой плите была приставлена другая, третья, четвертая…
Через несколько дней стало ясно, что таинственная впадина, в которой нашлись стены, была обрамлена двойным кольцом каменных плит вроде двойной круглой ограды. Диаметр кольца был 26,5 метра.
Теряясь в догадках относительно значения этого странного круга, Шлиман обратился к одному знакомому профессору. Тот проявил не только ученость, но и пылкое воображение. Двойной каменный круг, заявил он, не что иное, как агора – площадь для народных собраний. На вертикальных плитах круга были когда-то уложены горизонтальные плиты, получалось нечто вроде гигантской кольцеобразной скамьи, на которой рассаживались старейшие и почтенные мужи племени.
Косвенное подтверждение этой теории можно было отыскать в «Электре». Там народ собирается на агору, а Клитемнестра выходит из дворца на агору. Значит, по Эврипиду, дворец Агамемнона был рядом с агорой? Так и есть, каждый может в этом убедиться! И каменная ограда была объявлена агорой.
На самом деле эта ограда имела совсем другое предназначение – она просто отмечала место почетных могил, как это практиковалось у некоторых народов древности. Дворец, с которым можно было бы связать имя Агамемнона, тоже оказался впоследствии в другом месте.
К счастью, принятый на веру ошибочный домысел некоего профессора не помешал Шлиману вести раскопки именно здесь: ему показалось естественным допустить, что тела столь любимых и уважаемых людей, как Агамемнон и его друзья, в знак особого почета похоронены посреди площади для народных собраний.
Отношения со Стаматаки все больше обострялись. Инспектор археологического общества уже чувствовал приближение решающих находок. У него было серьезное опасение, что Шлиман его обманет и что-нибудь утаит. За каждым шагом Шлимана Стаматаки следил неотступно, не позволял увеличить число рабочих, дрожал, что Шлиман сроет все неархаические стены. Шлиман бесился и кричал на Стаматаки. Софья поехала в Афины, чтобы добиться в министерстве смены инспектора. Ничего не помогало. Наконец, Шлиман написал такую телеграмму министру: «Чиновник устраивает невыносимые трудности. Если не прекратится, оставляю раскопки и немедленно уезжаю с женой в Америку».
Чтобы верней было, Софья вызвалась сама съездить в Навплию и отправить телеграмму.
Через два дня пришел успокоительный и примиряющий ответ от министра просвещения.
– Вот видишь,- сказал Шлиман жене,- с этими людьми надо действовать угрозами, только тогда чего-нибудь добьешься!
Софья одобрительно кивнула. До конца своих дней Шлиман так и не узнал, что составленная им грозная телеграмма была разорвана в клочки и выброшена на дороге между Микенами и Навплией. Вместо нее Софья составила и послала другую телеграмму – очень решительную, но гораздо более вежливую.
Через неделю после этого случая в глубокой шахте, вырытой посреди круга, было найдено золотое кольцо.
Немедленно отпустили всех рабочих. Вызванный из Аргоса отряд солдат окружил Микены кордоном. На акрополь никого не пропускали. Генрих и Софья Шлиман под неусыпным надзором Стаматаки раскапывали священные могилы.
Их нашли пять, как и написано у Павсания.
Трудней всего пришлось Софье. Двадцать пять дней простояла она на коленях в глубоком раскопе, ножом взрыхляя землю и вынимая один за другим золотые предметы. Эту работу она не хотела уступить никому. Действительно, быстрые и ловкие женские пальцы были здесь нужнее, чем мускулы мужчины.
Каждая могила представляла собой четырехугольную яму, выложенную камнем. Некоторые были высечены прямо в материковой скале. В могилах лежали кости, черепа и даже одна, мумия. Всего были собраны останки семнадцати человек: двенадцати мужчин, трех женщин и двоих детей. На нескольких черепах лежали маски – с необыкновенным искусством выдавленные тонкие золотые пластины! Они, несомненно, представляли собою портреты покойников.
Могилы были буквально набиты золотом. Пояса из золотых пластин, золотые бляхи, которые когда-то были пришиты к одежде, кольца, на которых игла древнего гравера с поразительным искусством изображала сцены охоты и сражений, золотые и серебряные кубки, золотые рукоятки мечей, золотые пуговицы с тончайшей чеканкой, маленькие золотые весы, золотые диадемы, запястья, алебастровые вазы, изделия из янтаря, геммы из сардониксов и аметиста.
Было от чего закружиться голове инспектора Стаматаки – тринадцать килограммов золота!
Шлиман ночью потихоньку вынимал одну из масок и целовал холодный золотой лоб. Он был уверен, что именно эта маска покрывала лицо Агамемнона. В письме Шлимана к министру просвещения так и написано об этой маске: «Она очень похожа на портрет Агамемнона, который я давно нарисовал в своем воображении». Но в могилах было не только золото. Огромное количество бронзового оружия было закопано вместе с телами павших воинов.
В одной из могил оказалось восемьдесят мечей – целый арсенал по тем временам! Наконечники копий и стрел, ножи и кинжалы из микенских могил – неоценимый материал для характеристики строя и материальной культуры древнейшего греческого общества.
