Ознакомительная версия.
Вот он, родной город! Нарядный, шумный, красивый — родной. Ты идешь по его улицам в мятой форме, с вещмешком за плечами, люди оборачиваются вслед. Строевой сорокалетний ефрейтор, диковина в городе — вотчине курсантов.
Глаза разбегаются от обилия красивых девушек — начался учебный год, приехали студенты. Но против воли также подмечаешь и парней призывного возраста — их полным-полно. Гуляют с девушками, потягивают пивко на верандах…
На фоне эйфории от встречи с домом шевелится первое раздражение — почему они не в армии?! Почему столько народу косит? Ведь война идет, тяжелая война! Враг пришел на нашу землю, влез сюда своей бронетехникой, артиллерией, мотопехотой… Мы убиваем, нас убивают, а они тут по клубам шляются и телок «режут»!
И вот прорезается первая «синдромная» мысль: ну, твари, дайте срок… Придем с войны — со всех вас спросим, что вы делали, пока мы Родину защищали, ни себя, ни кого вокруг не жалея, не щадя.
С каждого спросим! Право такое имеем.
И понимаешь, что отныне, и до конца дней своих людей ты будешь делить на тех, кто воевал — и всех остальных.
По улицам ездят хорошие машины, ходят нарядно одетые люди.
От ненависти начинает сводить скулы.
Ты знал, что так будет, тебя предупреждали.
Пацаны, побывавшие в отпуске раньше тебя, рассказывали, что дома полно дорогих машин с номерами ВВ и АН (сепары, гниды, понаехали, типа беженцы, мля!). Что любимые девушки понаходили себе еб…й поудобнее, которые не черт-те-где в степях Донбасса, а тут, под боком. Поездки, бутики, рестораны, внимание… Мы не можем ничего этого дать — мы войну ломаем. Мы — не в трэнде. Вне поля выбора. Не мужчины, а нечто непонятное, про таких в глянце не пишут, отстой.
Все это так, пацаны.
Мы действительно — какие-то лишние тут. На фронте кажется, что вместе с нами вся страна воюет рядом. Вернувшись домой, понимаешь: ни хрена.
В основном все косят и морозятся. Мы, вернувшиеся на несколько дней из пи…реза домой, для них — непонятны и опасны. Мы были как они — менеджеры, юристы, бухгалтера, комерсы… Теперь мы пулеметчики, снайпера, мехводы, разведчики.
Метаморфоза, для большинства — непостижимая.
Для них солдаты — что-то вроде оборотней. Перекинувшиеся. Как общаться с оборотнем — непонятно. Повествования о Мальдивах и покупке нового «Порша» солдатам неинтересны. Солдатские рассказы о пи…резах — неприятны и вызывают чувство нахождения не в своей тарелке.
А еще оборотень может перервать горло…
И тебе кажется кощунством, оскорблением памяти павших разговор с сытым, благополучным мирняком о тех, кто не вернулся с боевых заданий, о погибших и пропавших без вести снайперах твоей роты.
И ты просто пьешь.
Молча.
Ирония судьбы: в роте сухой закон, и на фронте спокойно обходишься без спиртного, но в мирном городе детства… Невозможно.
Вот так и проходят твои отпускные два дня: в общении с семьей и — бутылкой.
В воскресенье ты подсядешь в машину волонтеров, везущих помощь на фронт. Эти храбрые люди, которым в армии готовы при жизни ставить памятники, довезут тебя до нацгвардейского блока на границе областей. Здесь вас ждет ротная машина сопровождения. Очередной отпускник, садясь в попутку, весело кричит тебе:
— Санька, ну как погулял?!
И ты складываешь пальцы в ОК и орешь в ответ:
— Отлично, братан!
Ребята привезли твой автомат, и ты пересаживаешься к ним в машину.
Ты снова среди своих.
Среди людей, которым не важно твое общественное положение и количество денег, а важно, что ты не ссышь и хорошо стреляешь.
Отпуск кончился.
Ты едешь, внимательно всматриваясь в «зеленку».
Простреливаешь крупные посадки.
Там, дома, мирняки часто задавали тебе вопрос — зачем? Почему ты воюешь? Ведь не пацан уже. Больше всех надо? В ответ ты пытался объяснить что-то о присяге, о Родине, о том, что стыдно косить…
Все это так.
Но самое главное, о чем ты смолчал, — это то, что на войне у тебя каждый день абсолютно чистая совесть.
Ты там, где надо. Ты делаешь именно то, что надо.
Давным-давно забытое ощущение…
В детстве ты очень любил перечитывать книгу, которая называлась «Люди с чистой совестью».
Теперь ты один из них.
11 сентября 2014 г., позывной «Юрист»
Выход на многоэтажку в Авдеевку, прикрывали арткорректировщика.
С аэропорта вернулись Игори — Коваленко и Плюта. Больше месяца они там пробыли. Крайние 12 суток были очень тяжелыми. И обстрелы постоянные, и сепарская пехота лезла на «Енот», как на буфет. Ротный сразу отправил их в отпуск.
У меня появилось целых две кевларовых каски! Одну, украинскую, ТЕМП-3000, дала бригада в лице Ротного. Вторую, итальянскую, подарил Кос — его друзья для нашей роты семь штук прислали.
Теперь за боевой выход без каски ротный будет штрафовать на 100 гривен.
12 сентября 2014 г., позывной «Юрист»
Перемирие… Смешно, конечно.
Всю ночь хреначила артиллерия — в обе стороны.
Этим гнидам нужен аэропорт, любой ценой.
Если где-то до 28-го августа территория Донецкого аэропорта имени композитора Прокофьева могла условно считаться курортом, то теперь это чистые бля…ие Фермопилы.
Ясно ведь: если будет демаркация, она пройдет по линии фронта, отходить-отдавать никто ничего не собирается. А перспектива поиметь по концовке Донецк без аэропорта сепаров явно не радует.
Вот и стараются.
Только херово получается!
То, что они клевещут про «блокаду», «двойное кольцо», — бред, пропаганда геббельсовского пошиба. Отпускники катаются туда-сюда, подвозят пополнение, продовольствие, боеприпасы.
Хрен вам, суки, по всей морде, а не аэропорт!
13—14 сентября 2014 г., позывной «Юрист»
…Из тыла кажется, что самая большая проблема на фронте — это то, что на войне тебя могут «прикастрюлить», сиречь — убить. Большая ошибка думать так!
На самом деле (по крайней мере, в боевых подразделениях) на это особо никто не заморачивается. Вечной жизни никому не обещали, всем когда-нибудь доведется «шагнуть с тропы в пустошь». Так что грустная эта возможность воспринимается просто как весьма нежелательная, но вполне вероятная особенность здешней жизни.
Но! Крайне не хотелось бы лечь «дуриком» — по ошибке или из-за чужого разгильдяйства. Конечно, выбирать не дано, но не хотелось бы.
А потому главные проблемы на фронте — это связь (она, традиционно, хреновая) и несогласованность действий (она, традиционно, отличная). Ну, а «человеческий фактор» (традиционно дестабилизирующий) — всегда тут как тут.
Ознакомительная версия.
