Майор Шафран уехал еще раньше. Столбы пламени и дыма заслоняют небо, с неба сыплется земля. Мимо пробегает солдат. В руке автомат и телефонная трубка. Он что-то кричит, но миномет бьет и бьет, пули звякают. Шофер за рукав тянет меня к кабине машины. Доносится разноголосое «ур-ра!» Шофер бешено гонит машину в кромешной тьме. Руки горят от лопаты, спина ноет с непривычки. Сонную, не по уставу вытащил старый шофер меня из кабины, помог взойти на крыльцо. «Спасибо тебе! Дежурному сейчас доложу сам. Картошку не поленись разрезать и на ладони приложи, а то мозоли болеть будут!» «Спасибо! До свиданья!» «Спокойной ночи, дочка!» Утром раненый рассказал, как генерал дал приказ коннице начать наступление. Конница мчалась вперед беспрепятственно — пустые окопы. Всю ночь фашисты отходили, закрепились где-то далеко. И только небольшая группа сдерживала наше наступление да минные поля. Так сработало громко сказанное слово «катюша».
Вскоре раненых осталось немного. Деревенские жители стали обращаться за медпомощью в операционную. Многим помогли наши врачи. Расскажу об одном случае. Пришла Малахова Антонина Васильевна, попросила доктора посмотреть Ваню. Рассказала, как он совсем маленький, ничего не понимавший, пополз к кухне из своего угла. Попал на глаза немцу, и тот безжалостно прикладом автомата переломил ему ногу. Спрятав голову малыша на груди, чтобы он не кричал, она выбежала на улицу. Немцы шума не любят. Сколько времени прошло, а нога не срастается, мальчик ходить не может совсем. Жили они от госпиталя далеко. Как-то после работы доктор Лерман позвала меня с собой. Пришли в дом. Чисто, хорошо. Мальчик Ваня лежит на кровати бледный, даже можно сказать прозрачный, вялый. Доктор сначала назначила ванны, присыпку ранки стрептоцидом. Время шло, а кость не срасталась. Придется делать операцию. Процесс остеомиелита разрушает кость и не дает срастаться. Свищ не уменьшается. «Посоветуйтесь с родней, поговорите. Если надумаете, приходите в операционную. Все равно когда-нибудь придется везти ребенка на операцию». Еще несколько раз посылала меня доктор к ним, но улучшения не было. Сам Ваня стал уговаривать сестру и родителей согласиться на операцию, хотя вначале боялся и отказывался. Через несколько дней Ваню принесли в операционную. Капитан Лерман почистила кость, выправила и уложила ногу в гипс. Недели через две Ваня уже прыгал на костылях, сидел на крыльце на солнышке и начал наступать на пятку гипса. Перед отъездом госпиталя гипс сняли. Мальчик выздоравливал, к нему возвратилось шаловливое детство. Много получали писем с благодарностью врачу Лерман и доктору Субботиной.
2 июля 1943 года майор Миримов дал мне последнюю рекомендацию в члены ВКП(б). Гордость, радость — вот и мне доверяют!
4 июля мощное наступление фашистов на Курско-Орловском направлении. Наши войска отступают с потерями, раненых очень много. А 5 июля наши войска получили подкрепление, отбили ранее утерянные позиции. Раненые возбуждены, веселы. Начались бои за Белгород и Орел. Так отдохнуть и не удалось, опять много раненых.
16 августа вечером госпиталь погрузился на автомашины, раненых сдали вновь прибывшему госпиталю. Прощайте, обжитые деревенские домишки, вы хорошо послужили раненым. Теперь с собой взяли детей — Тамару Сычеву и Сережу Анненкова.
Огромная луна освещает дорогу, промелькнувшую деревню. Вот скрылся купол церкви. Мелькают поля, перелески. Машины гудят натуженно и ревут на ухабах. Фары не зажигают — светло. Неожиданно на черном небе одна за другой появились плошки, бросаемые мессерами. Гула самолетов во время езды не слышно, но они тут. Плошки гаснут, шипя, но тут же зажигаются другие. Недалеко воют падающие бомбы. Страшные взрывы сотрясают землю, порывы ветра приносят запах гари, хлеба и чего-то тошнотно незнакомого. На наши машины пока не обратили внимания, видно, на главной магистрали двигаются части. Начальник госпиталя майор Шафран дал приказ не останавливаться, а проселочными дорогами проскочить вперед. Два часа машины мотались на освещенной стонущей земле, бывалые шоферы увертывались от разрыва бомб, выполняя приказ: вперед! Неожиданно луна спряталась: то ли облака надвинулись, то ли дым пожарищ закрыл ее. Плошки зажигаются уже сбоку, где-то все еще бомбят.
Глава XI
Я твой солдат, партия!
В город Дмитриев-Льгов не пускают. Немцев наши части выбили, но самолеты фашистов, видно, решили оставить одни развалины и бомбят освещенный плошками и пожарами город. А вот и над нами пикирует мессер. Майор Шафран дает команду шоферам. В секунды машины рассредоточились, Вася Черноусое командует: всем на землю! Испуганные, летим на землю. Я подползла к врачу Зверевой. Капитан Александров подбадривает: не бойтесь, обойдется, хуже бывало, да миновало! Земля сухая, теплая. Дремотно, и сон быстро закрыл мне глаза. Только свирепые растревоженные муравьи щипались, заползая под гимнастерку. Рассветает. «По машинам!» У большинства серые заспанные, утомленные лица, травинки в волосах. Машины рванулись вперед. Ветер освежает. Дорога в город открыта. На улицах беспорядок, дороги завалены, воронки, дома разрушены, дымятся. Огонь поутих, жителей нет. Колонна наших машин рассыпалась по дворам, маскируя машины. Хочется есть. Наша машина встала у дома. Во дворе разбросан скарб, через забор из огорода торчит ботва картофеля. Накопала и начистила картофель, старший лейтенант Ася Максимова собрала топливо и разожгла огонь. Скоро, сидя за столом с доктором Зверевой, вдыхали чудесный аромат и ели горячую вкусную картошку. Доктор Зверева предложила, пока нет работы, не теряя времени, лечь и отдохнуть. Но не тут-то было. Не успела я улечься, как вошла надменная, горластая, совершенно невоспитанная политрук Австриевская. Отобрав у меня шинель и простынь, завалилась на приготовленную кровать, а меня: «Кругом марш! Дневалить!» — и выставила на крыльцо. Сижу на ступеньке. Ветерок утренний прохладен. Солнце медленно поднимается и начинает пригревать. Почему, думаю я, в нашем госпитале такой нескладный политрук? В тяжелую минуту не поможет не только делом, но и тем вдохновенным словом, которым владеют политработники или раненый Шестаков, врач Воронина Этерия Георгиевна, да и многие люди, встречающиеся на моем пути. Комиссар «катюш» и тот вывез на грейдер, а она пистолетом под носом вертит и плеткой по сапогу все стегает.
Мои мысли прервал офицер, спускающийся с чердака соседнего дома. Через минуту он вышел из-за угла: «Окажите помощь, пожалуйста. Царапнуло руку, но не сильно, «кукушек» ищем». Смазала йодом, забинтовала. «Как записать?» «Капитан Зима! Спасибо». Первый раз летом Зиму встретила! Дома через два крыша и бревна вдруг приподнялись слегка и рванулись кверху. Мина! Стекла звоном ответили и рассыпались. Мои сони ничего не слышали и проснулись в 12 часов. По машинам!
