Дмитрий Петров - Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки

На благо народа. Но стоп, господа! При чем здесь народ? Народ? А кто ж бюллетени в урны кладет? Народ, дорогой мой, народ. Тот самый — субъект демократии…

Похолодало. Бобби зажег камин. На дома, лужайки, пляжи и пристани поместья спускались сумерки. Хианнис-Порт, Массачусетс, Новая Англия, Америка погружались в осенний вечер, стиравший багрец «индейского лета», и трепет облаков, и отблеск солнца в океане.

Совещание кончилось. Все вышли на лужайку. Вдохнули соленый воздух. Солнце почти село. День удался. Один из тех, в которых незримо для мира пульсирует кровь истории и слышится дыхание судьбы. Настали сумерки — час прорех и открытий, когда в темном хрустале реальности видны просветы туда, где даже самые несбыточные грезы превращаются в реальность.

Утро рассыпалось золотом, ветер напевал весело и молодо, и влажный лист ракит спадал на сырость плит и все еще зеленый газон. Потом опустела терраса. Смолк вдали гул последнего автомобиля. Джон стоял, раскачиваясь с пятки на мысок. Руки — в карманах. Рукава свитера узлом завязаны на груди. Из штанов как всегда торчит пола отменной рубахи.

Бобби смотрит на него из окна. Думает: ну, вот. Сейчас снова начнется. Бессонные ночи. Трезвон телефонов. Гул голосов. Дым табачный воздух выел. Виски. Нервы. Самолеты. Телефоны. Поезда. Парадные завтраки и секретные ужины. Тайные договоренности, рукопожатия, и деньги, деньги, деньги… И снова нервы, нервы, нервы… И люди, люди, люди, люди…

Что ж, не зря он в прошлые выборы объехал страну как помощник Джеймса Финнегана — начальника штаба Эдлая Стивенсона. В полетах он обычно сидел в хвосте, на совещаниях — за креслом шефа. Говорил мало, улыбался много, внимательно смотрел и слушал. С ручкой и блокнотом, куда день и ночь записывал все, что делалось на кампании.

Вернулся он со стопой тетрадок и негромко сказал: «Теперь я знаю, как выбирать президентов». Да, теперь он это знал. Но видел: каждый случай — особый. Не все можно понять, осмыслить и оформить в действие. Ибо большая кампания — это большое искусство.

— Стану большим художником, — решил Бобби.

Он вышел из дому, спустился с крыльца и подошел к брату. Встал рядом.

Так же они будут стоять здесь — счастливые — через год и одиннадцать месяцев.

Но их еще предстояло прожить.

— Я выдвигаю свою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов.

Этот пост — пост президента — самый значительный в свободном мире. С ним связаны надежды человечества на свободную и более безопасную жизнь. Президенту, как главе исполнительной власти этой страны, в ближайшие четыре года предстоит принимать важнейшие решения XX века.

Я служил Соединенным Штатам восемнадцать лет — сначала во время Второй мировой войны как офицер флота на Тихом океане, а последние четырнадцать лет как член Конгресса. За последние двадцать лет, посетив едва ли не все континенты и страны — от Ленинграда до Сайгона и от Бухареста до Лимы, — я ощутил благородство исторической роли Америки и ее хранителя — искреннего и отважного народа, готового защищать свободу в эпоху максимальной опасности.

С этим образом в душе я начинаю эту кампанию.

Для кого-то эта речь стала новостью. Для кого-то — нет.

А кое-кто о ней просто не узнал. В тот день — 2 января 1960 года.

Заявлению предшествовали серьезные консультации отца и самого Джека с ведущими персонами делового и политического истеблишмента. Их реакцию сложно определить как однозначно положительную, но строгого «нет» не сказал никто. Их не предостерегали. Но и не воодушевляли. Любимый ход Джека — оставить все на усмотрение тех, кому предстоит работать.

Ну что ж — пусть сражается. Праймериз многое покажут. В конце концов, кандидата выдвигает конвент, и к тому времени мы успеем про него многое понять. Например — дельный он парень, реально «заточенный» на победу, или — болтушка, пустышка, папенькин сынок.

В нем есть задор, есть шарм, есть драйв. Но есть ли в нем сила? Говорят, он не промах в амурных делах, шелушит девчонок? А на Белый дом маячит ли у него? Дымится? Поглядим.

Слава Богу, никто не говорит о нем как о «левом», вроде Хюберта Хэмфри. Но и «правым» его не назовешь. Прагматик. Вот ведь — вошло же в обиход это хитрое слово: прагматик.

Присматривались к Кеннеди и в Москве.

И именно так чуть больше года спустя укажут место президента в политическом раскладе эксперты советского посольства в докладе Кремлю: «типичный прагматик».

Что же в Кремле прочли о Кеннеди? «В политике он следует… чисто рациональным соображениям. Отстаивает свои позиции, сообразуясь, прежде всего, с конкретными обстоятельствами. И, что более важно, с личными интересами. За годы службы в Конгрессе позиция Кеннеди по ряду вопросов не раз была непостоянной и противоречивой. А в конфликтных ситуациях он вообще избегал занимать позицию. Пример — его отношение к профашистскому маккартистскому течению в политической жизни США в 1950-х годах. Не причисляя себя к тому направлению, Кеннеди, в то же время, избегал критиковать его. Даже когда в 1954 году большинство его коллег по Сенату противостояли Маккарти.

Кеннеди видит путь к оживлению экономики в повышении потребительского спроса путем снижения подоходного налога для определенных групп населения: в частности — для лиц с низкими доходами. При этом он прямо заявляет, что без сомнения повысит налоги, в случае если это станет необходимо для экономики и решения серьезных политических задач.

Кеннеди выступает за предоставление неграм равных прав с белыми во всех сферах жизни, при этом — в рамках «подобающей процедуры», осуществляемой исполнительной властью в соответствии с адекватными законами.

Кеннеди открыто критикует политику правительства США и Запада в вопросах разоружения за отсутствие конкретного плана. Он предлагает учредить в США правительственный орган, способный разработать «реальную программу разоружения», меры по переориентации американской экономики с военной на мирную направленность, а также различные программы международного сотрудничества в социально-экономической области. Он заявлял, что на месте президента запретил бы полеты разведывательных самолетов U-2 накануне встречи на высшем уровне и нашел бы путь принести извинения СССР…»[78]

Доклад солидный. Отражающий черты будущей политики президента. И впрямь, Джек не видел смысла провоцировать напряженность в отношениях с Советами. Выступал за разоружение (в рамках разумного) и расовое равенство (в рамках закона). Не ограничивая себя при этом ни групповыми обязательствами, ни прописями идеологий. Так легче маневрировать. Находить понимание у либералов и не раздражать правых.