Ознакомительная версия.
– Мне бы не хотелось об этом говорить. – Под проницательным взглядом Игоря я ощущала себя картофелиной, с которой снимают кожуру. – Там, где звезда, там и кумир. Я не думаю, что есть звезды вообще. Есть известные люди, которые прославились благодаря своей профессии. И Маяковский, который говорил: «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно», – сам в какой-то степени был звездой своего времени и пал жертвой своей собственной звездности. Поэтому быть «звездой» – это скорее бремя, чем радость в жизни. Если говорить о радостях жизни, то у людей таких профессий, как нефтяники и газовики, их гораздо больше, чем у не слишком богатых и в то же время ранимых и амбициозных публичных людей. Это слово «star» скорее относится к старому Голливуду времен Мэри Пикфорд, Чарли Чаплина и Мэрилин Монро, когда в мире было мало людей такого формата. Когда мы говорим о звездах, то говорим о пропорции огромного, бесконечного черного неба и маленьких светящихся точек, называемых звездами. По определению звезд меньше, чем черного неба, поэтому кажется, что звезда – это нечто более уникальное, чем глубокое черное, бездонное небо. Кто-то считает, что звезды – это просто дырки в этом черном холсте, вход в другое измерение, откуда изливается нереальный ослепительный свет. И поскольку на этом черном холсте дырки нанесены очень тонкими иголочками, нас свет звезд не убивает, мы только видим их свечение. Поэтому я не думаю, что к нам, грешным, это слово имеет какое-то отношение. У нас, русских, любовь народа носит, к счастью, постоянный характер. Даже если тебя забудет подавляющая масса людей, то все равно останется несколько твоих поклонников, которые будут тебя любить и помнить, хранить твои фотокарточки и старые пластмассовые пластинки в своих чешских гарнитурах. И это классно. Хотя если ты не совсем покойник, то можешь еще песни новые сочинять, не для того, чтобы удивить народ новыми песнями, а чтобы показать, что ты еще жив и здоров.
– Вернемся к Вашему высказыванию по поводу редкости звезд уровня Мэрилин Монро и Чарли Чаплина. – Я всегда готова полемизировать с умным человеком. – Мне бы хотелось возразить. Население планеты существенно увеличилось, и поэтому естественно, что звезд стало больше. И от этого они не стали менее достижимыми и менее желанными, чем звезды прошлого времени. И так же как и те звезды подвергались жесточайшей критике современности, так и те звезды, которых мы не хотим считать таковыми сегодня, последующее поколение будет считать такими же мифами и легендами, как Мэрилин Монро.
– Принято считать, что звезда – это продукт индустрии. Для меня же звезды – это совершенно другие люди. Для меня звезда – это мой отец, который писал хорошие стихи, жил честной и праведной жизнью, при жизни выпустил пять поэтических сборников, страдал, радовался, любил. Звезда – это, например, тот, кто сочиняет гениальную музыку, как Чайковский. Это даже не звезда, это сверх этого понятия. Звезда – это мелкое слово, которое используется, чтобы охарактеризовать человека, который работает в публичном бизнесе. Мне больше нравятся другие люди, более замкнутые, которые творят в одиночестве, не показывая себя, чем те люди, которые это делают публично. Хотя Чайковский и был публичным человеком, дирижировал симфоническим оркестром в консерватории, которая потом стала носить его имя, но тем не менее внутренняя работа над собой была гораздо сильнее, чем внешняя. То есть человек делал себя своими сочинениями, а не созиданием своего образа в средствах массовой информации.
– Давайте поговорим о создании образа в СМИ. Мне кажется, что Вы достаточно умело лавируете в потоке информации, очень грамотно выстраиваете свой имидж, наверное, тоже в какой-то степени манипулируете прессой, так же как и она пытается это делать с Вами.
– Я всегда говорил, что мой имидж – это отсутствие имиджа. Если Вы считаете имиджем мои усы, которые я никогда не стригу, то это скорее абсолютное его отсутствие, поскольку я усы никогда не сбривал, за исключением принятия присяги в армии. Я храню эти фотографии, и когда у меня возникает желание их сбрить или режиссер настойчиво рекомендует мне поменять так называемый имидж, я достаю эту чудесную черно-белую фотографию, на которой я стою с автоматом, и желание мгновенно пропадает. Бывают статьи, в которых пишут, что если Игорь Николаев думает, что его прическа «а-ля пожилой спаниель» его украшает, то он ошибается. Такие статьи проходят мимо внимания как моего, так и моей публики, потому что не в этом дело. Когда человек заходит в консерваторию и у него остается пятнадцать минут до концерта, который не является концертом поп – или рок-музыки, то он должен вести себя соответствующим образом, при этом не сильно скрипя креслом. Он смотрит по сторонам, видит портреты Баха, Моцарта, Римского-Корсакова, Шостаковича, Прокофьева, кого-то он узнает, кого-то, может быть, и не знает, но при этом он знает, что запомнил этого человека именно таким. Значит, этот человек, чей портрет висит в консерватории, не зная, что такое имидж, является носителем некого имиджа, зафиксировавшегося в веках. Если это Чайковский – значит, это бородка и седые волосы, как будто он родился с седыми волосами. А я думаю, что он без бородки родился. Но тем не менее его имидж такой, а не иной. Когда-то для одного клипа я все-таки отрастил так называемую эспаньолку. Когда я приехал домой, жена на меня презрительно посмотрела и сказала: «Что ты отрастил за...» Дальше следует слово, которое невозможно опубликовать. Я не мнительный, и полклипа было уже снято, пришлось так сниматься и дальше. Я понимаю, что это тот самый балласт, мешок песка на воздушном шаре. И сколько бы раз он ни облетел вокруг Земли, гелий остывает и воздушный шар начинает падать. Тогда, чтобы шар продолжал полет, нужно сбрасывать мешки с песком, которые до некоторых пор лежали в корзине воздушного шара.
– То есть тогда Вы и сбреете Ваши усы?
– Я держу их как НЗ, – улыбнулся Игорь. – Либо это будет равносильно выстрелу по шару из винтовки, чтобы он сразу же упал, либо он еще продолжит полет.
– Значит, Вы намекаете на то, что нужно всегда подпитывать интерес публики к своей персоне?
– Я никогда этого не делал. Я не сбриваю усы, потому что не представляю себя без них.
– Может быть, это был просто неудачный снимок?
Он посмотрел на меня, как будто бы я была причастна к похищению ребенка Джона Доу.
– Поверьте мне, ни один усатый мужчина не представляет себя без усов. Ни Михаил Боярский, ни Александр Розенбаум. Что хотите сбривайте, отрезайте, но только не это. Так устроены все усатые люди. Дело еще в том, что нас на эстраде мало, гораздо меньше, чем неусатых. Но с точки зрения узнаваемости нам проще, так как нас всего трое, может, кто-то четвертый обидится, но я его не помню.
Ознакомительная версия.
