В позиционной войне, которую мы вели эти четыре месяца, самая активная роль принадлежала разведчикам. Они установили, что в начале апреля перед нашим фронтом стояли 13-я и 14-я танковые дивизии и разведывательный отряд дивизии «Великая Германия», а к концу этого месяца еще и боевые группы, сформированные из остатков 113-й, 114-й и 39-й пехотных дивизий.
Как-то разведчики доложили, что среди противостоящих нам частей нет одного пехотного полка — исчез, пропал без следа! Сразу же был приведен в действие весь разведывательный аппарат, в том числе армейский. Удалось установить, что после пополнения этот полк был скрытно, в качестве резерва, сосредоточен в глубине обороны. Мы решили внезапно накрыть полк огнем «катюш». Расчеты оправдались, противник понес большой урон.
Это один из примеров деятельности наших разведчиков в период временного затишья на фронте. А вообще-то для них такого затишья нет и быть не может. Наоборот, при позиционной войне нагрузка на разведывательные органы повышается. Несмотря на все трудности, которые создает сплошная линия фронта, они обязаны быть в курсе намерений противника. Иначе он может застать наши войска врасплох.
Исключительно большую роль играет войсковая разведка, захват «языков». Но «язык» не должен обходиться слишком дорого, не должен обескровливать разведывательные подразделения. То есть речь идет о продуманной организации каждого поиска в тылу противника.
Вот цифра, которая красноречиво характеризует поспешность в этом важном деле. Анализируя работу разведчиков, мы подсчитали, что в один из периодов оборонительных боев каждый «язык» стоил нам семерых выбывших из строя воинов. Многовато! Даже для средней цифры. Ведь мы располагали многочисленными фактами совсем иного порядка. Вот один из них.
В последние дни апреля командование 4-й гвардейской армии поставило перед нами задачу добыть «языка» на кишиневском направлении, на участке обороны противника к юго-западу от Оргеева. Выполняя эту задачу, начальник разведывательного отделения 5-й гвардейской воздушнодесантной дивизии капитан М. И. Березовец и работник разведотдела штаба армии старший лейтенант Д. П. Пьянков тщательно изучили местность и характер обороны противника, наметили объект поиска, договорились с артиллеристами и минометчиками относительно огневого обеспечения, провели все другие необходимые мероприятия.
Операция по захвату «языка» была проведена в ночь на 28 апреля. В результате всесторонней предварительной подготовки она прошла, как говорится, без сучка и без задоринки. Противник потерял восьмерых солдат убитыми, «язык» был доставлен в штаб невредимым. Наши потери — один легко раненный разведчик.
Вот что значит тщательность подготовки. Выходит, наши разведчики не всегда ценили этот важный фактор.
Общее затишье на фронте, как всегда, сопровождалось боями местного значения, в ходе которых мелкие подразделения обеих сторон старались улучшить свои позиции, занять положение, наиболее выгодное по отношению к противнику.
В одном таком бою отличился гвардии рядовой М. Т. Коломиец. В ночь на 3 июня 7-я рота 124-го полка, бесшумно приблизившись к траншее врага, бросилась в атаку и овладела ею. Гитлеровцы неоднократно пытались вернуть утраченные позиции, но всякий раз отбрасывались назад. Их пулемет вел фланкирующий, сильно беспокоивший роту огонь. Заставить его замолчать взялись рядовые Коломиец и Подгорный. Однако последний тут?ке был ранен. Коломиец сумел в одиночку расправиться с пулеметным расчетом. Уже на рассвете, находясь далеко впереди боевых порядков роты, Коломиец схватился с несколькими пехотинцами и тоже вышел победителем.
Добравшись до своей роты, он узнал, что ночью, в темноте, рядовой Кацион отбился от своих и сейчас «загорает» в опасной близости от неприятеля. Коломиец отправился за Кационом и вернулся вместе с ним.
В тот же день из полка в адрес родителей храбреца было отправлено письмо, в котором рассказывалось о его подвиге.
В эти дни из штаба и управления корпуса выбыли, получив новое назначение, три старших офицера. С полковником А. И. Безуглым и подполковником Д. В. Белорусовым расставались мы с большим сожалением и проводили их очень тепло.
Начальник оперативного отдела Андрей Иванович Безуглый был человеком с широким военным кругозором. Очень самостоятельный, он всегда имел свою точку зрения и умел постоять за нее. Словом, был не из тех, кто «глядит в рот» начальнику, заранее одобряя всякое его слово — правильное или неправильное. Не скрою, случались у нас с ним весьма острые споры. Бывал неправ он, бывал и я. Но всегда от таких споров выигрывало наше общее дело, наш корпус.
Дмитрий Васильевич Белорусов счастливо сочетал в себе качества строевого командира и политработника. Он отлично командовал полком в боях на ахтырском рубеже, потом, став заместителем начальника политотдела корпуса, хорошо показал себя и на этой работе. И вот теперь он уезжал от нас в политуправление 2-го Украинского фронта.
Наши люди росли, и это радовало. Уже после войны я встретил Белорусова в Военно-политической академии имени Ленина. Он был заместителем начальника политотдела. Потом, уволившись по возрасту из армии, поступил работать в Госплан СССР. И везде отзыв о нем самый уважительный: «Работяга!»
Третьим из отъезжающих был начальник тыла корпуса полковник И. С. Сидоров. Как и полагается, он пригласил сослуживцев на прощальный ужин. Однако приглашенные, в том числе и его подчиненные, сославшись на разные неотложные дела, почти все уклонились от торжественных проводов. Тогда на следующий день он собрал служебное совещание, затянул его до вечера и, «закруглив дела», пригласил всех к столу. Хотел все-таки, чтобы проводы вышли по чину. И все же прощание получилось формальным. Не сработался с людьми, и этого ничем уже не загладить. А вот его преемник полковник И. Е. Грибов, человек простой, серьезный, с большим опытом, тот сразу же вошел в коллектив.
Вскоре был отозван в Москву и начальник санитарной службы корпуса майор медслужбы И. П. Щербинин. Вспомнилось мне, как однажды ходил он со мной в 31-ю стрелковую дивизию. Эта дивизия вела тогда тяжелый наступательный бой. Она только что преодолела широкую лощину, и мы, продвигаясь по ее крутому подъему, очутились вблизи передней линии под обстрелом противника.
Иосан Петрович признался мне позже, что он не чаял, когда мы выберемся оттуда, — так ему было страшно. А кому не страшно в бою, когда кругом взрывы снарядов, стрельба, цокают пули, с визгом разлетаются осколки? Важно то, что человек сумел удержать себя в руках, преодолел чувство страха. По крайней мере, я тогда не заметил его переживаний.
