поле. Достаточно отметить, что там местами оставались незасыпанные колодцы, овраги; проходы между «буфетами» были узкие.
К утру 18 мая 1896 года на Ходынском поле собралась почти полумиллионная толпа народа. Организация «раздачи угощений» оказалась отвратительной. В начавшейся страшной давке пострадало несколько тысяч человек, из них почти полторы тысячи были задавлены насмерть.
Девятнадцатого мая 1896 года в Малой церкви Большого Кремлевского дворца была отслужена заупокойная литургия и лития по погибшим на Ходынском поле. В тот же день, в два часа, император Николай II и императрица Мария Фёдоровна посетили Старо-Екатерининскую больницу, где лежали 140 человек, пострадавших от давки. Газеты отмечали, что императрица «принесли каждому больному по бутылке мадеры».
Двадцатого мая «Московский листок» опубликовал следующее сообщение: «Для выяснения обстоятельств и истинных причин прискорбного события 18 сего мая на Ходынском поле, стоившего жизни более тысячи людям, возбуждено установленным порядком предварительное следствие, которое производит судебный следователь Московского окружного суда по особо важным делам Кейзер, под личным наблюдением прокуроров Московской судебной палаты и Московского окружного суда».
Министр юстиции, он же генерал-прокурор Н. В. Муравьёв и прокурор судебной палаты Н. П. Посников лично посетили место катастрофы. Посников руководил первыми следственными действиями.
В газетах в первые дни появилось несколько официальных сообщений о трагедии. По мнению министра императорского двора Воронцова-Дашкова, «блистательное течение коронационных торжеств» омрачилось «прискорбным событием». По его версии, толпа стала так стремительно двигаться к месту раздачи, что «стихийной силой своей смяла сотни людей».
В сообщении отмечалось, что «Его Императорское Величество, глубоко опечаленное событием, повелел оказать пособие пострадавшим, выдать по тысяче рублей на каждую осиротевшую семью и расходы на погребение полностью принять на Его счет». По официальной версии, во время давки на Ходынском поле погибли 1360 человек.
Следователь Кейзер тщательно допрашивал устроителей празднеств, чинов полиции, отвечавших за порядок, лиц, пострадавших от давки, собирал необходимые документы, распоряжения властей, составлял схемы и т. п. Вскоре генерал-прокурор Муравьёв взял дело расследования в свои руки и представил императору обширную «Записку». В ней подробно и основательно изложены все события того страшного дня. Вот только некоторые сведения, приведенные Муравьёвым: «Празднично одетый народ стал собираться на Ходынском поле с полудня 17 мая. К 9 час. вечера там собралась уже весьма значительная толпа, которая к 1 часу ночи 18 мая достигла 400–500 тысяч человек. К 5 часам утра над народной массой стоял густым туманом пар, мешавший различать на близком расстоянии отдельные лица. Находившиеся даже в первых рядах обливались потом и имели измученный вид… Из толпы постоянно раздавались ужасные, как бы предсмертные крики и вопли, а атмосфера была настолько насыщена испарениями, что люди задыхались от недостатка воздуха и от зловония. Давка увеличивалась. Люди стали терять сознание. Толпа „выдавливала“ таких людей, они падали около буфетов, после чего солдаты поднимали их и приводили в чувство...» Давка усилилась, когда начали раздавать угощения. «Проникавшие на площадь, — отмечалось в „Записке“, — выскакивали из проходов оборванные, мокрые, с дикими глазами. Многие из них со стоном падали, другие ложились на землю, клали под голову полученные узелки и умирали».
Н. В. Муравьёв обвинил в бездействии начальника особого установления Берга, московского обер-полицмейстера Власовского, его помощника Руднова и полицмейстера Будберга.
Однако трагедия вызвала при дворе противоборство двух влиятельных партий: великий князь Сергей Александрович защищал московские власти, императрица — министра двора. Неслучайно через несколько дней после катастрофы министр двора Воронцов-Дашков получил орден Св. Андрея Первозванного.
«Записка» Н. В. Муравьёва не устроила почему-то императора. Он поручил бывшему министру юстиции графу К. И. Палену провести «новое расследование». По сведению С. Ю. Витте, граф возложил основную ответственность на московские власти. Сама же «Записка» Палена не найдена.
Кончилось все тем, что обер-полицмейстер Власовский был освобожден от своей должности, а министр двора Воронцов-Дашков вскоре был назначен членом Государственного совета.
Народ дал свою оценку произошедшего. За великим князем Сергеем Александровичем прочно закрепилось прозвище Князь Ходынский.
Подавляющее большинство жертв этой трагедии было похоронено на Ваганьковском кладбище, где им установлен памятник.
1978
Дело, доставившее «немало хлопот и неприятностей». Ленский расстрел
Трагические события, произошедшие 4 (17) апреля 1912 года на приисках Ленского золотопромышленного товарищества, расположенного в районе города Бодайбо, потрясли Россию. Тогда в результате конфликта акционеров, забастовки рабочих и расстрела бастующих, были убиты 170 человек.
Ленские золотые прииски располагались на притоках реки Лены — Олекме и Витиму, в глухой тайге, на расстоянии около 2 тысяч километров от Сибирской железнодорожной магистрали. Они принадлежали Ленскому золотопромышленному товариществу («Лензото»), которое было учреждено в 1896 году Гинцбургом и главой торгового дома «Э. Мейер и Ко» с основным капиталом 4,5 миллиона рублей. К 1901 году дела товарищества стали приходить в «совершенное расстройство». Однако неожиданно Государственный банк открыл акционерам кредит, что дало им возможность не только расширить свою деятельность, но и «поглотить» все лучшие местные золотопромышленные предприятия. Такая щедрость банка объяснялась весьма просто: в состав правления «Лензото» были включены некоторые должностные лица банка, а также по рекомендации банкиров и некий Белозеров, ставший вскоре фактически руководителем акционерного общества.
В делах товарищества были кровно заинтересованы и такие финансовые магнаты, как А. И. Вышеградский, А. И. Путилов и другие, бывшие членами правления. Акционерами являлись также видные царские сановники.
Несмотря на столь высокое покровительство, положение рабочих на золотых приисках было крайне тяжелым. По договору рабочий день продолжался 11 часов, а фактически, вследствие сверхурочных, достигал 15–16 часов. Нищенская оплата труда постоянно облагалась штрафами по всякому пустяку. Отсутствовали самые элементарные условия охраны труда. В 1911 году на каждую тысячу рабочих приходилось до 700 случаев травматизма. Рабочие жили в казармах, в антисанитарных условиях; их снабжали недоброкачественными продуктами, причем по самым высоким ценам.
При обсуждении Ленских событий в Совете министров по докладу сенатора, члена Государственного совета С. С. Манухина (возглавлял комиссию по расследованию Ленских событий) отмечалось, что «самою темною стороною дела на Ленских промыслах был господствовавший на них дух притеснений и холодного безразличия, которым прониклись распорядители и служащие товарищества, начиная от стоявшего более 10 лет во главе управления промыслами Белозерова. Этим объясняется включение в договоры товарищества с рабочими исключительно тяжелых для последних условий, широкое, где только возможно, применение к рабочим дисциплинарных взысканий и беспощадное изгнание с промыслов всякого, кто осмеливался обратиться с жалобою на приисковое начальство». И далее: «Все нарушения закона и злоупотребления облегчались слабым правительственным надзором за деятельностью Ленского золотопромышленного товарищества».
Такое положение, констатировал Манухин, объяснялось тем, что материальное благосостояние многих чиновников напрямую зависело от товарищества, которое вознаграждало даже чинов
