И скоро оно пришло — несколько страничек, тесно исписанных. Жизнь и творчество Билибина в Египте стали приобретать более ясные очертания. Были там и ниточки, за которые не без надежды на успех можно было ухватиться…
Итак, 7 марта 1920 года Иван Яковлевич Билибин отплыл на пароходе «Саратов» из Новороссийска. 26 марта он впервые ступил на африканский берег. Он прошел через карантин в Александрии, затем попал в известный уже читателю лагерь русских беженцев в Телль аль-Кебире и в начале мая поселился наконец в Каире.
Египет пленил Билибина. «В 1920 году (так было написано в книге моей судьбы) попадаю в совершенно новую и чуждую, но драгоценнейшую для художника обстановку, в Египет, где живу и работаю пять лет, — вспоминал впоследствии Иван Яковлевич. — Я никогда не забуду того потрясающего впечатления, когда я впервые попал в старинные мусульманские кварталы Каира с изумительными мечетями первых времен Хиджры (мусульманское летоисчисление, берущее начало в 622 году. — В. Б.), с его рынками и его толпою. Мне казалось, что передо мною ожила одна из страниц «Тысячи и одной ночи», не верилось, что все это существует в натуре».
Друзья сначала потеряли Билибина из виду. Ведь основная масса русских эмигрантов из числа интеллигенции старалась осесть в европейских центрах культуры, особенно в Париже. Одни говорили, что он будто бы живет в Софии, другие — в Праге. Потом прошел даже слух, что Иван Яковлевич умер. Но в начале 1921 года издававшийся в Берлине эмигрантами журнал «Жар-птица» внес наконец ясность в этот вопрос. Во втором номере он опубликовал статью «Как живет и работает И. Я. Билибин», в основу которой было положено длинное письмо художника другу.
«После долгих мытарств я обосновался в Каире, — писал Билибин. — Работу я нашел, но денег дают ужасно мало, так что живу я на старости лет совсем студентом, словно мне двадцать лет. Временами это раздражает, так как нельзя купить нужной книги или какой-нибудь живописной старой тряпки. Все же кое-какие книги, необходимые как материал для работы, хотя и с трудом, но куплены.
Египтов, как вы знаете, два: древний, классический, и мусульманский. Прежде всего, первым номером, меня зачаровал второй, так как он понятнее нам и ближе. Кроме того, мусульманская старина, если хотите, жива и сейчас, а жизнь осталась почти та же. Мусульманские кварталы в Каире очень специфичны, архитектура великолепная, старины очень много, и тут же крутом базары, лавчонки, торговцы, нищие, бедуины, негры, верблюды, разукрашенные ослики, ковры, сладости, фрукты — словом, садись и рисуй восточную сказку.
Другой Египет — древний, величественный, непонятный и страшный — молчит, и насколько оглушительно крикливы, до боли в ушах, все эти разноцветные люди, от белых до негров, в фесках и тюрбанах, настолько же тихи и бессловесны остатки того далекого мира.
Моя работа не пристала ни к тому, ни к другому Египту, и специальностью моей сделалась Византия.
Я делаю большую декоративную картину, 5 1/2 метра на 2 1/2, которая украсит комнату в византийском стиле одного богатого грека. Размеры, как видите, для меня необычные, но очень интересно. На картине есть император с императрицей, и процессия мужчин и женщин, и иконный город, и много орнаментики. Стиль — приблизительно VI века, юстиниановской эпохи».
Получив солидный аванс под эту крупную работу, Иван Яковлевич снял небольшой дом на улице Антикхана, в самом центре Каира, где была просторная мастерская и две жилые комнаты. Мастерскую свою он прозвал «Антикханией», себя же величал «Иоанн из Антикхании». Обычно работу Билибин начинал в шесть часов утра и продолжал ее до одиннадцати, затем делал перерыв до шести вечера — и снова за работу. Выкраивал время на осмотр достопримечательностей Каира и даже поездки по стране. Дважды художник ездил в Верхний Египет, бывал в Луксоре, знаменитом своими величественными храмами периода Нового царства. Во время второй поездки он посетил только что открытую в скалах Долины царей близ Луксора гробницу Тутанхамона — единственную усыпальницу фараона, найденную учеными не разграбленной, со всей ее пышной роскошью. Ездил также в старинные христианские монастыри в Западной пустыне и на Синае. И повсюду фотографировал, фотографировал…
«Не имея возможности коллекционировать, я очень много снимал, — писал Билибин другу в январе 1924 года. — Я много снимал и по Древнему Египту, и по арабскому искусству, но что очень близко моему сердцу — это так называемое коптское, а по-моему, просто довизантийское искусство египетского производства, но совершенно без прежних древнеегипетских традиций. Это предок (и прямой, а не боковой) и нашего русского искусства».
В мастерской на ул. Антикхана. Стоит И. Я. Билибин, сидят (слева направо): Л. Е. Чирикова, Есаул и О. В. Сандер. На заднем плане — панно «Поклонение византийским царю и царице». 1921 г.
То, что художник назвал «довизантийским искусством», было бы, наверное, точнее охарактеризовать как «раннехристианское». В середине I века в Александрии возникла первая в Египте христианская община, там проповедовал св. Марк Евангелист, которого копты считают своим первым патриархом. Коптский алфавит напоминает старославянский, поскольку восходит к тому же корню — алфавиту греческому. Ну а коль скоро изобразительное искусство на Руси развивалось во многом из обслуживания церковных нужд, то вывод Билибина, парадоксальный на первый взгляд, по существу довольно логичен.
Лето 1924 года художник провел в путешествии с семьей по Палестине и Сирии. «Иерусалим, Мертвое море, Галилея и Дамаск. Продолжение восточной сказки», — вспоминал он. А по возвращении в Египет семья поселилась в Александрии, где, по свидетельству приемного сына Ивана Яковлевича М. Н. Потоцкого, он «подолгу пропадал в знаменитом греко-римском музее с его изваяниями, коллекциями монет, шедеврами мозаики, керамики». Для Билибина «северная столица» Египта была привлекательна еще и тем, что там проживало много европейцев, включая русских эмигрантов, среди которых попадались и знатоки живописи, существовало Общество любителей искусства. В декабре 1924-го — январе 1925 года это общество организовало персональную выставку И. Я. Билибина и его жены, художницы Н. В. Щекотихиной-Потоцкой.
«Почти все работы с этой выставки ушли в Америку и Грецию, — писал М. Н. Потоцкий. — В местной александрийской прессе выставка была высоко оценена».
Среди работ, выполненных Билибиным в Египте, были не только декоративные панно для особняков богатых греков, но и пейзажи, портреты. Чего не хватало художнику — так это заказов на иллюстрации к книгам. «Моей любимой работы — книжной — нет вовсе», — сетовал он в письме к другу в начале 1921 года. Зато были заявки непривычного для него рода. «Получил заказ на несколько икон для одной небольшой греческой церкви, — сообщал Билибин в том же письме. — Мечтаю проникнуть в большой кафедральный греческий собор». Сбылась эта мечта художника или нет, осталось для меня неясным, но, по свидетельству его приемного сына, в Александрии Билибин «сам декорирует стены большого сирийского православного храма». Впрочем, в биографической хронике Ивана Яковлевича об этом говорится несколько по-другому: «1925 год. Выполняет эскиз фресок и иконостаса для сирийского православного храма в Александрии».
