После паузы Тесла полушепотом добавил:
— Мне привиделось — моя мать умирает!
С сонливостью и провалами памяти еще можно было как-то справиться, а вот с осознанием того факта, что мать при смерти, — нет. Я отложил все встречи, возвращение в Штаты, всякого рода банкеты и поздравления и помчался на родину.
До родных мест я добирался на поезде. По пути, несмотря на непреходящее ощущение беды, я восхищался железной дорогой. Рельсы являлись самым неопровержимым доказательством полезности прогресса. Его поступь, равная расстоянию между шпалами, была необорима. Всего двадцать лет назад в этом дремучем углу Европы и помыслить не могли, что геодезические измерения на местности, точный расчет и смета, подкрепленная усилиями тысяч рук, разбудят эти дикие края ревом паровозной машины. Разве это не чудо? Вдоль железнодорожного полотна памятниками возвышались телеграфные столбы с натянутыми на них проводами, и теперь каждый охотник, желающий знать, где сидит фазан, будет извещен об этом по радио с опозданием на минуты.
Не знаю, способны ли вы понять меня?
Потомку нетрудно разделить его восторг, ведь всего двадцать лет назад я и помыслить не мог, что буду набирать текст на клавиатуре плоского и удобного в обращении ноутбука, затем отправлю его по электронной почте главреду и спустя несколько дней возьму в руки свежую, только, что изданную книгу. От такой фантастики у любого закружится голова. Десять лет назад трудно было представить, что телефон можно будет носить в кармане — дерзкие сочинители утверждали, что это случится не ранее середины двадцать первого столетия, когда люди освоят межзвездные дали.
В этом смысле мы все немножко Теслы. Это поможет нам найти взаимопонимание, а затем и согласие по таким насущным вопросам, как восхищение железными дорогами, телеграфными столбами, мобильниками, неукротимостью человеческого духа и страдания при мысли о состоянии матери, а также неоднозначное отношение к спиритизму.
У нас, в третьем тысячелетии, спиритизма тоже хватает, но сейчас речь пойдет о том классическом, прикрывавшим мракобесные, а зачастую корыстные рассуждения о безграничных возможностях человека, радостными воплями по поводу скачущего стола или угаданных букв, посланных самим Наполеоном.
В ту пору активным поборником только что заявившего о себе «научно обоснованного» духовидчества являлся уважаемый физик действительный член Королевского научного общества сэр Уильям Крукс.
Тесла закурил.
— В такого рода амальгаме не было ничего удивительного. Крукс всегда отличался крайней оригинальностью мышления и особым пристрастием к новому.
Наши беседы о специальном были чрезвычайно увлекательны. Мы затрагивали вопросы конструкций измерительных приборов, беспроводной передачи информации (Крукс занимался этой проблемой еще до того, как несчастный Герц приступил к своим опытам), спорили о возможности электромагнитного влияния на климат, коснулись использования электричества для очистки воды и уничтожения «канализационных и промышленных отходов». Мы согласились, что электромагнитные волны способны проникать не только сквозь стены, но и сквозь любые другие препятствия, кроме тех, которые были способны проводить электричество. Спорили о «жизненной силе», порождающей живую природу.
Мы обсудили удивительные результаты, полученные Рэлеем. Реальной становилась перспектива использования множества отдельных волновых длин с целью обезопасить переговоры между двумя абонентами. Для этого необходимо было просто подключиться к различным частям диапазона. Что касается Гельмгольца, здесь нашему восхищению не было предела. Факт, что те или иные рецепторы зрачка «реагируют на одну длину волны (в диапазоне видимого света) и не реагируют на другую», позволял всерьез задуматься о возможности передачи изображений с помощью электромагнитных волн.
В ответ на бесстрашные признания Теслы о том, что он уже занялся этим вопросом, Крукс одобрил его инициативу, затем предупредил:
— Не забывайте о главном! Всякий технически образованный практик должен стремиться к тому, чтобы установить надежную связь с миром духов.
Его длинные навощенные усы топорщились, словно перья райской птицы. Он то и дело взмахивал бородой.
— Главная тайна, — напомнил он, — все еще ожидающая своего первопроходца, это тайна жизни, и прежде всего тайна «жизненной», или «психической», силы. Лорд Кельвин утверждает, что эта сила имеет электрическую природу. Он не прав. Считать электричество главной составляющей тайны в высшей степени нелепо.
Крукс продемонстрировал целый ряд одинаковых рисунков людей, вступивших в телепатический контакт, показал мне фотографии сеансов выделения эктоплазмы[31], созданной ясновидящей Флоренс Кук, а также не оставляющие сомнений свидетельские показания о случаях левитации самого ученого и его жены. Крукс с гордостью признался, что не поленился лично заняться взвешиванием «психической силы». Итог оказался ошеломляющим — эта самая сила, выделяемая медиумом по имени Юм, весила около двух с половиной килограммов. Кроме того, Юм, не зная нот, с помощью той же силы играл на гармошке.
Крукс заверил меня — Юм никогда раньше не видал эту гармошку. Инструмент был куплен специально к опытам, которые должны были подтвердить или опровергнуть наличие чудодейственной силы, с помощью которой этот замечательный медиум принуждал духов растягивать меха и нажимать на кнопки, а также прыгать на весы, заставляя стрелку фиксировать изменение веса.
Однако, по его мнению, наиболее веским аргументом существования инобытия являлась материализация духов.
— Вы согласны? — спросил он.
Прогресс наступал на всех фронтах, вплоть до мира непознанного! В этом нет ничего удивительного, если признать, что человеческая мысль пытлива во всем, вплоть до болезненного пристрастия к самым дремучим предрассудкам. Впрочем, когда страдания матери доносятся до тебя за тысячу миль, трудно назвать передачу мыслей на расстояние предрассудком.
— Только на первый взгляд в подобном смешении естественнонаучного с оккультным много странного и нелепого, — продолжил старик. — Я ничего не отрицал и не отрицаю. Я стараюсь рассуждать здраво. Меня давно занимал вопрос — кто и с какой целью то и дело переписывает и ужимает историю? Откуда такая смелость выбрасывать имена, искажать факты, но главное — какая сила приложила столько усилий, чтобы затуманить неразрывную связь бурного развития техники с навязыванием нового взгляда на мир?
Для подтверждения своей мысли он с ходу набросал сумбурную хронологическую таблицу выдающихся (в смысле имеющих далеко идущие последствия) событий XIX — начала ХХ века.
