— На Багдад уже сбрасывали бомбы, когда вы там оказались в 2003 году?
— Сильные бомбежки начались, когда я в третий раз во время кувейтского кризиса добрался к Хусейну через границу Ирана.
— О чем человек думает под обстрелом? Вот вы в Бейруте в 1976 году?
— Во время этого эпизода я просто не успел испугаться. В Ливане шла гражданская война. Я возвращался со встречи с руководителем маронитского лагеря Камилем Шамуном, которому передал слова Москвы о готовности сыграть посредническую роль в прекращении кровопролития. Шамун находился в президентском дворце под Бейрутом. По дороге туда повезло: ни одного выстрела. Решили отпустить машину сопровождения. Но во время беседы с Шамуном в порту началось столкновение мусульман с христианами. Оно, как огонь, перекинулось в город. Еле добрались назад. А выехавшую раньше машину сопровождения расстреляли в упор. Сидевшему в ней сотруднику нашей разведки перебило позвоночник…
— Бейрутской встряски вам не хватило, чтобы избегать щекочущих нервы сюжетов, «завязать» с героизмом?
— Какой там героизм? Вот героизм был, когда, живя зимой в землянке у курдов, я неделю с себя не снимал шерстяной спортивный костюм. Не переставая шел дождь со снегом. Под потолком была натянута то ли простыня, то ли скатерть. Местами она провисала под тяжестью воды и становилась похожа на вымя. Тогда стучали палкой, чтобы струи потекли в подставленные тазы и бидоны. Вернувшись в Багдад (а я никогда в отелях не принимаю ванну — только душ), первым делом налил ванну и долго из нее не вылезал. (Смеется.)
Кстати, я не был единственным из советских журналистов, кто встречался с Мустафой Барзани.
— Мы же уточнили: в конце шестидесятых.
— Так правильно. Я впервые приехал к лидеру курдского национально-освободительного движения в 1966 году из корпункта в Каире по заданию «Правды». Несколько месяцев, как между Багдадом и курдами длилось перемирие. Шел к Барзани не через Иран, как некоторые иностранные журналисты, а через Ирак. Мы всегда подчеркнуто считали район, контролируемый Барзани, частью Ирака. Тогдашний президент Ирака Ареф распорядился выделить мне для охраны двух офицеров и бронетранспортер с солдатами. Курды по рации потребовали отсечь бронетранспортер. Только офицеров пропустили, хотя до этого никто из представителей Багдада еще не бывал в зимней штаб-квартире Барзани. Один из иракских офицеров, как выяснилось, знал русский язык. Он явно намеревался что-то выведать: Барзани, много лет живший в Советском Союзе, общался со мной по-русски. Однако основные беседы шли по ночам, когда иракцы спали, а меня будили автоматчики и провожали в землянку Барзани.
— У вас, конечно, не было оружия?
— При себе нет, зачем? Но вообще у меня оружие есть. Наградное. Два ПСМ — от двух министров обороны России. Один пистолет — от директората Службы внешней разведки. Еще один подарен югославами. Есть пистолет от начальника разведки Иордании…
— Вы хорошо стреляете?
— «Прикрепленные» хвалили. (Улыбается.) Давно не был в тире, но очень люблю. В Белом доме прекрасный тир. Раза два-три я туда ходил. Однажды после ужина — вместе с директором-распорядителем МВФ Мишелем Камдессю. Черномырдин возил его на охоту в одно из подмосковных хозяйств, а я решил позвать в тир. Не знаю, какие результаты Камдессю показывал в присутствии Виктора Степановича, но при мне стрелял метко.
— А где вы храните свой боевой арсенал?
— В сейфе. В принципе я никогда бы не выстрелил в человека. Но если бы, скажем, узнал, что кто-то издевался над моей внучкой, рука бы не дрогнула.
— Вы прямо как «ворошиловский стрелок».
— Не дай бог оказаться в такой ситуации.
— Как-то, узнав, что вы находитесь в Аммане, король Иордании Хусейн сел на мотоцикл и без всяких церемоний приехал с вами повидаться. А в прошлом году президент Ирака Джаляль Талабани в дни вашей поездки в Иракский Курдистан прилетел из Багдада в провинцию Сулеймания поговорить со старым товарищем. Чем вы объясняете, что изощренные и осторожные восточные политики, главы государств (Садат, Фахд, Абдалла, Асад, Арафат, Харири, тот же Барзани) не сговариваясь искали с вами контакты?
— Не они искали со мной контакты, а я с ними. Я встречался, беседовал, завязывались отношения, получалось полезное сотрудничество. Не то, что они узрели меня и все толпой побежали «устанавливать контакты»…
Политики, с которыми я общался, были заинтересованы в отношениях с Советским Союзом и Россией. Они видели во мне человека, владеющего информацией, понимающего обстановку, готового откровенно говорить на темы, которые многие другие собеседники обходят либо по незнанию, либо из осторожности. Зачастую встречи (как в случае с Саддамом Хусейном) происходили по непосредственному указанию руководства нашей страны. Восточные лидеры сознавали, что я приехал не поболтать, а выполнить серьезную миссию. Поэтому относились ко мне хорошо. С интересом.
— Но король Хусейн прикатил не дела обсудить — повидаться. Умчался из дворца, даже не предупредив черкесов из личной охраны.
— Ну, это Хусейна характеризует, а не меня. Может, он и к другим так же приезжал.
— Он был такой плейбой?
— Не плейбой, но очень необычный король. Хусейн прекрасно управлял самолетами разных типов, великолепно водил машину, на мотоцикле носился, как гонщик. У него был Harley Davidson. Охрана, наконец настигшая на окраине города своего суверена, я думал, меня разорвет на части… Но в присутствии Хусейна черкесы могли позволить себе только грозно зыркать глазами. Нас с королем Хусейном связывала взаимная симпатия. Он был, по моему мнению, одним из самых умных государственных деятелей на Ближнем Востоке.
А Талабани, с которым я знаком больше сорока лет, прилетел в Сулейманию не потому, что я там оказался, а потому, что сам меня туда пригласил. Звали меня и в Багдад, но я видел: президент Ирака Талабани хотел принять меня дома, в своем родном округе. Он же курд. Мы долго задушевно общались, а потом я перелетел в Эрбиль — нынешнюю столицу Иракского Курдистана.
Меня очень тепло там встречали. Сказались мои дружеские отношения с покойным Мустафой Барзани. Его потомки сейчас руководят Курдистанским автономным районом. Они до сих пор признательны, что я принимал участие в выработке соглашения о мире между курдами и Багдадом, подписанного в марте 1970 года. Через пять лет соглашение было нарушено, на севере Ирака возобновились военные действия. Но договоренность 1970 года, провозглашавшая автономию иракских курдов, оставалась в силе.
«Нельзя Михаила Сергеевича рисовать одной краской. Никого нельзя».
«Александр Николаевич Яковлев масштабная фигура. Но не простая. Многоэтажная. Нас связывали очень хорошие отношения».
«Горбачев активно внедрял новую форму подготовки своих визитов: за несколько дней до его приезда в страну вылетала экспертная группа ученых, международников. „Десант", в 1986 году высаженный в Индии».
«На госдаче вместе с А. С. Черняевым, В. А. Медведевым, Н. Я Петраковым готовили выступление М. С. Горбачева на съезде народных депутатов».
«Моя первая поездка на Восток состоялась в 1957 году. Впечатления были яркие, но они давно перекрыты толстенным слоем более глубоких чувств и наблюдений, накопленных за все последующие годы». Каир.
«Мы тогда совершали круиз по Средиземному морю. Остановка в Афинах».
