НИКОЛАС МАНЕТТА
– И как же мы будем покупать рождественские подарки в этом году? – спросила я со слезами на глазах.
Марк, с которым мы были женаты уже десять лет, обхватил мое лицо руками и тихо произнес:
– Не будем.
Это было наше первое Рождество в Штатах после шести лет жизни в Италии. Там родился наш старший сын. А к тому моменту, как мы вернулись в Штаты, появился на свет наш второй малыш. Мы поселились в Брентвуде и стали снимать жилье у моих родителей. В том году мы жили на нищенские 900 долларов в месяц, из которых нужно было платить аренду, медицинскую страховку, покупать еду, оплачивать газ и коммунальные услуги.
В условиях жесткой экономии я решила заняться огородничеством: посадила на заднем дворе кабачки. Через три месяца мы жили в так называемом «мире кабачков»: хлеб из кабачков, суп из кабачков и паста из кабачков. И это на завтрак, обед и ужин. Марк ездил на работу на велосипеде, а я обучала нашего старшего сына Джереми на дому, так что машиной мы пользовались только для покупок и поездок в церковь.
На Рождество пришлось затянуть пояса, и на меня навалилась куча дел. Семья Марка всегда праздновала Рождество с размахом – под елкой было так много подарков, что они занимали еще и прихожую со столовой. Моя семья в плане подарков была скромнее – для нас это не было приоритетом.
После десяти лет брака я перестала любить Рождество, потому что всегда повторялась одна и та же история.
– Что мы купим твоей семье на Рождество? – спрашивала я.
Чтобы соответствовать их стандартам празднования, нам каждый раз приходилось тратить больше, чем мы могли себе позволить.
Однажды вечером в середине октября я уложила мальчиков спать, достала все свои материалы для вышивки крестом и нашла идеальную картинку. На ней было два сердца со словами «Поцелуй повара» [23] посередине. И посчитала: мне нужно было вышить десять таких салфеток с рюшами по краю. К счастью, в заначке было достаточно ткани, чтобы каждому сделать вышивку своего цвета. И, конечно же, я собиралась испечь каждому хлеб из кабачков.
После того как мальчики ложились спать, у меня появлялось время для вышивки подарков. Я старалась сделать все остальные дела в течение дня, включая обучение Джереми, мытье посуды и стирку белья. Работая по несколько часов каждую ночь, я должна была успеть закончить подарки за два месяца – то есть в канун Рождества.
Но на что я точно не рассчитывала, так это на то, что оба мальчика заболеют ушной инфекцией и фарингитом. Приходилось постоянно водить их к врачу и покупать лекарства. Когда одному становилось получше, второму было хуже. Это был порочный круг. К концу ноября я поняла, что проект «Поцелуй повара», возможно, отменится, и родственникам придется довольствоваться лишь хлебом из кабачков. Я знала, что моя семья точно с пониманием отнесется к этому, а вот семья мужа – это совсем другая история. По их итальянской традиции, в канун Рождества они ужинали, открывали подарки и отправлялись в церковь. Я просто не могла явиться к ним с пустыми руками.
И все же я справилась, хотя последнюю неделю перед Рождеством почти не спала – доделывала рюши, украшавшие каждую салфетку, раскладывала их в коробки и упаковывала кабачковый хлеб в красно‐зеленые пакеты.
Пока Марк загружал «сани» детьми и подарками, я испекла еще один дополнительный кабачковый хлеб – с рецептом, прикрепленным к упаковке, – на случай, если я про кого‐то забыла. От самого Бэй-Бридж до Сан-Матео, где жили родители Марка, стояла одна большая пробка. Но стресс от поездки быстро забылся, когда мы подъехали к дому и учуяли запах Рождества семьи Помбо. Это была всевозможная рыба, коктейли из креветок, устрицы в раковине, крабовый суп и ассорти морепродуктов. Мама Марка специально делала заказ на итальянском рынке Петрини за несколько месяцев, чтобы к празднику стол ломился от яств.
Когда я увидела гору подарков, которая еле помещалась под елкой, у меня началась паника. Что, если мои подарки окажутся недостаточно хороши? Наверно, нам лучше уйти сразу после ужина, чтобы не видеть разочарования на лицах родных Марка.
Но было слишком поздно.
После ужина все собрались в гостиной, и по вековой традиции началось вручение подарков: зачитывание имен дарителя и получателя, затем ожидание, пока человек откроет свой подарок и скажет «спасибо». И это могло продолжаться часами, пока все коробки не будут открыты. Я сложила наши подарки у стены, подальше от елки, надеясь, что их не заметят.
Не тут‐то было.
– Маме и папе – с любовью. Конни, Марк и мальчики! – зачитал папа Помбо бирку на нашем подарке. Мама Помбо тепло улыбнулась и воскликнула:
– Ну‐ка, поглядим!
Мое сердце бешено стучало. Я взглянула на Марка и выдавила улыбку, пока все взгляды были прикованы к его маме.
Я завернула подарок для родителей мужа в самую красивую бумагу, которую смогла найти, и приложила открытку ручной работы. В ней были отпечатки ладоней мальчиков, усыпанные красными и зелеными блестками. А вышивку для мамы я сделала синего цвета – под цвет ее кухни. Я схватила руку Марка и крепко сжала ее, когда мама снимала упаковочную бумагу и открывала коробку. Взяв в руки «Поцелуй повара», мама прижала руку к сердцу и прослезилась.
– Ты это сама сделала? – осторожно спросила она.
Я кивнула и почувствовала внезапное облегчение. Мама Помбо встала со стула, подошла ко мне и поцеловала меня в щеку.
– Я точно знаю, куда это повесить, – сказала она, и на ее лице расцвела счастливая улыбка.
Вернувшись к своему стулу, она аккуратно положила «Поцелуй повара» обратно в коробку, словно это был кусок хрупкого фарфора. Я вытерла слезы, и от сердца отлегло. Ну и что, что другие надарили ей гору кашемировых свитеров, жемчужных украшений и стеклянных статуэток. Мой «Поцелуй повара» был ничем не хуже.
Спустя годы после того первого Рождества в Штатах и уже после того, как мы переехали в Пенсильванию, мы продолжали каждый год возвращаться на кухню мамы Помбо, где над плитой неизменно висел мой «Поцелуй повара». С обеих сторон мама прикрепила голубые ленточки с золотыми вилками и ложками. Это было единственное украшение на ее кухне, и оно провисело там еще три десятка лет, пока мы не поцеловали «повара» на прощание в последний раз.
Конни К. Помбо
Воспоминания – это вечные сокровища сердца.
АВТОР НЕИЗВЕСТЕН
Ранним зимним утром мой
