обиженным видом она вытолкала меня из своей спальни.
– Ну, все, иди. Мне уроки надо делать.
Наступило рождественское утро, и папа, как обычно, разбудил нас:
– Весь день проспите!
Мы с сестрой надели халаты и вышли к искусственной елке, которую мама неизменно ставила каждый год. Я осмотрела все подарки, но не увидела двух коробок, предназначавшихся родителям. Неужели Вики одумалась и вернула их в магазин? Но сестра развеяла мои надежды, спросив:
– Мама, а где коробки, которые я поставила на кухонный стол?
– Ой, твоя тетя вчера заходила за подарками для твоих двоюродных братьев. Наверное, она взяла их по ошибке. Ничего. Мы просто откроем их уже в гостях.
Мы с сестрой переглянулись в ужасе. Это была катастрофа! Нельзя позволить им открыть эти подарки на глазах у родственников, нас ведь тогда на всю жизнь посадят под домашний арест.
Когда уже почти пора было отправляться в гости к тете, Вики схватила меня за руку и потащила в ванную.
– Все будет хорошо. Я попрошу тетю Энджи вернуть мне подарки.
Меня этот вариант не устроил.
– А если она не отдаст?
Вики с обыкновенной для нее уверенностью заверила меня, что со всем разберется.
Я почувствовала облегчение. Впервые с тех пор, как неприличные, на мой вгляд, подарки отправились в дом моей тети, я обрадовалась Рождеству. Я смогу насладиться прекрасными рождественскими блюдами, которые наверняка приготовит тетя, и мы повеселимся от души. Вики заверила меня, что разрулит путаницу с подарками, и я поверила ей.
А зря.
Обмен подарками шел так же, как и всегда. Тетя раздавала каждому по одному подарку, и все смотрели, как получатель открывает коробку. Это был хороший ритуал, но только не в этот раз. Тетя чуть ли не первым делом взяла одну из наших коробок. Что еще хуже, зрение у нее уже не было таким острым, как раньше. Она неправильно прочитала бирку и вручила моему отцу подарок, предназначенный для мамы.
Мы с сестрой не успели перехватить его. Отец сорвал оберточную бумагу и открыл коробку. Его лицо стало цвета алой пуансеттии. Он покачал головой и сказал только:
– Ого!
– Это для мамы! – крикнула Вики.
Мой консервативный дядя отвел взгляд и смущенно кашлянул.
Бабушка крикнула:
– Что это?
– Доставай! – скомандовал один из двоюродных братьев сквозь смех.
– Ну же, покажи! – мама выхватила коротенькую прозрачную ночнушку из папиных рук.
Ее лицо стало такого же цвета, как у папы, и она быстро спрятала пеньюар под оберточной бумагой.
Тетя схватила другой подарок из кучи и мельком взглянула на бирку.
– Мэри, вот еще от ваших детей.
Мама посмотрела на нас с Вики своим «фирменным взглядом», который всегда означал, что мы набедокурили. Она прочитала бирку и передала коробку отцу.
– Это тебе.
Он осторожно открыл подарок и с усмешкой показал собравшимся шелковую красно‐черную пижаму с драконом на спине. Мой дядя‐холостяк присвистнул.
– Бен, вот это модный прикид для сна!
За этот комментарий бабушка шлепнула его по руке. Я боялась, что родители убьют нас с Вики за эти подарки. А потом папа засмеялся и подмигнул маме. К моему изумлению, она смущенно захихикала, как девчонка на первом свидании. Мой мир не разрушился. Я не умру от стыда в канун Рождества. От облегчения у меня разыгрался аппетит, и я проглотила сразу три печенья в один присест.
Через два дня сестра ушла на свидание, а я собралась в гости к подружке. Странно, но в тот раз родители не стали требовать, чтобы мы вернулись домой пораньше.
На следующее утро я обнаружила, что коробки с легкомысленной ночной рубашкой и драконьей пижамой пусты. Так вот почему мама и папа не возражали, что мы ушли!
Теперь мне столько же лет, сколько было моим родителям тогда, и я понимаю, что они вовсе не были ужасно старыми. И я рада, что мы с Вики привнесли немного огонька в их личную жизнь. Хотя это и далось нам непросто.
Кэрол Фоукс
Быстрее, чем цирк, пакует вещи и срывается с места только дух Рождества.
ФРЭНК МАККИННИ ХАББАРД
Единственным подарком, о котором я всегда мечтала, был кукольный домик – такой огромный старомодный многоэтажный дом с крошечной мебелью и лампочками на батарейках.
Наконец, я получила его в свое десятое Рождество.
– Не может быть! Санта принес его! – верещала я, срывая оберточную бумагу.
От восторга я скакала по дому, как кенгуру.
– Успокойся, милая, – попросила мама. – Он еще не готов. Папе нужно его собрать.
Это не имело значения. Я была рада уже тому, что у меня есть домик.
Отец посмеялся над моей неприкрытой радостью.
– Хочешь, я начну собирать его прямо сейчас?
В ответ на мой восторженный кивок он выпроводил меня из кухни.
– Подожди в гостиной. Пусть это будет сюрпризом.
– Не забудь инструкцию, – напомнила мама.
Но папа только фыркнул.
– Кому нужна эта «деструкция»! Пф! Я и без нее все знаю. Мне эта чушь без надобности.
И пренебрежительно махнув рукой, он закрыл дверь.
Он никогда не любил слушать чужие указания – говорил, что они все только усложняют.
Из‐за дверей гостиной раздавался стук молотка, жужжание шуруповерта, звон гвоздей… Мне казалось, что прошло несколько часов. Я как на иголках ждала, когда папа закончит сборку домика. Потом, наконец, дверь открылась.
Он широко улыбнуля и спросил:
– Идешь смотреть?
Меня не нужно было приглашать дважды.
Дом был гигантский – выше меня ростом – и совершенно бесподобный. Папа еще не успел его покрасить, но я уже представляла себе, как оформлю интерьер и как размещу в нем своих кукол.
– Что скажешь? – спросил папа. – Хорошо получилось?
Еще как. Хотя что‐то выглядело в нем не совсем правильно, но я и не сразу поняла, что именно.
– Папа, а почему двери на потолке?
Он по ошибке установил проемы вверх ногами.
Отец ахнул. За его спиной мама сжала губы, еле сдерживая смех.
Зажмурившись, папа потер лоб.
– Прошу всех покинуть помещение.
Я повиновалась. Прежде чем выйти из комнаты и закрыть дверь, мама тихо положила рядом с папой «деструкцию». Но даже через двери я услышала папин голос.
В то Рождество я выучила свое первое ругательство.
Немма Волленфанг
Семья – это как шоколадный батончик… сплошная сладость и пара крепких орешков.
АВТОР НЕИЗВЕСТЕН
Для меня и двух моих сестер рождественские каникулы всегда были незабываемыми, наполненными смехом, любовью и чудесными домашними блюдами нашей мамы. Шли годы, семья росла, в
