— Костюм-то твой, сыночек, уже поношенный. Да и белья теплого нет — того и гляди, простудишься. Надо все это справить еще до того, как в армию пойдешь.
К слезам матери Иван уже привык. Пусть поплачет: на душе будет легче. Здесь же молчаливо присутствовал и отец. Когда мать заговорила о предстоящей службе в армии, отец как-то неловко отвернулся и, наклонив голову, вышел из комнаты. «Что это с отцом? Неужели и он не выдержал?..» — подумал Иван и пошел вслед за ним. Отец сидел в другой комнате у стола, закрыв лицо руками. Плечи его судорожно подергивались от рыданий… Он плакал, не в силах больше молчаливо переносить тяжелое горе. Оно усиливалось расставанием с сыном, которого с детства считали в семье слишком робким, слабым. Из-за этого родители всегда его как-то особенно жалели, не позволяя даже выполнять самую обыкновенную работу по хозяйству. Ивану вспомнилось, как несколько лет назад, приехав на каникулы домой, он вместе с сестрой Надеждой и братом Василием копал картофель, собирал тыквы и переносил их во двор, к погребу. Пришел отец. Увидев, чем они заняты, забрал у Ивана мешок, который он собирался уносить, и тоном приказа сказал:
— Тебе, Ваня, нельзя носить мешки. Сейчас же уходи!
А через несколько дней произошел аналогичный случай. Колхозный бригадир попросил помочь: начали косить просо, а на лобогрейках некому работать.
Брат Василий сразу же согласился и начал одеваться. Он каждое лето работал на колхозном поле. Последовал его примеру и Иван. Мать пробовала уговорить его остаться дома. Но он твердо сказал: пойду вместе с братом.
Ему впервые пришлось работать на лобогрейке. Трудно было, но он радовался: у него получалось не хуже, чем у Василия.
Когда трактор начал разворачиваться для следующего заезда, к ним подбежал взволнованный отец. Молча забрал у Ивана вилы, уселся на лобогрейку и проработал до конца дня вместе с Василием.
…Иван помнит, как сжалось его сердце, когда он впервые в жизни увидел слезы отца. Нечем стало дышать.
— Тато, тато, что случилось, что с вами?
— Ничего, сынок. Стар и слаб стал. Вот, кажется, уже все и прошло…
Как тяжело видеть скупые отцовские слезы!
А вот сейчас, увидев плачущего отца, Иван умышленно не пошел за ним. Пусть поплачет один. Сын понимал, что нынешние слезы отца — не только отзвук пережитого, всего, что заставило его волноваться и страдать в тяжелые дни фашистской оккупации. Сегодня отец радовался тому, что дожил до счастливых дней освобождения, радовался вместе с сыном. Это были слезы большого человеческого счастья.
Мать и старшая сестра Ирина начали рассказывать о жизни семьи во время оккупации. И не столько о тяготах и лишениях, сколько о тревогах и волнениях за отца. Сколько он перенес издевательств и лишений от фашистов и их прислужников. Но за него всегда заступались земляки-односельчане, особенно соседи…
— А мы, Ваня, знали, что ты Герой, еще в первый день освобождения, сказала вдруг сестра Ирина. — Как вошли первые наши освободители, мы давай приглашать их в дом да угощать, чем было. Видели, что фашисты удирают, так всю ночь с мамой готовили… Вот мама угощает да все поговаривает: «Кушайте, родненькие, кушайте. И моих сыночков кто-нибудь угощает, если они живы… Один, старший, может, и жив, по земле он, как и вы, ходит, а вот меньший, наверное, давно уже где-то голову сложил… На летчика учился перед войной. Фашисты все тут хвастались, что советских летчиков всех как есть перебили…» А потом достала твою фотографию и показывает им, нашим-то гостям. Старшой, видать, их командир, — взял карточку в руки, смотрит-смотрит да вдруг и говорит: «Вот знакомая личность. А ну-ка, погодите, мамаша». Подошел к своей командирской сумке, висевшей у порога, открыл ее и вынул какой-то журнал. Смотрит в него, а потом спрашивает: «Мамаша, а ваш сын — И. И. Бельский?» «Точно так, — говорит мама, — Ваней зовут его, Иваном Ильичом, а фамилия наша Бельские». А сама села от волнения и слова выговорить не может. «Так вот, мамаша, ваш сын — Герой Советского Союза. Узнаете?» И показывает журнал «Фронтовые иллюстрации» со многими фотографиями. Тебя мы узнали сразу. Но журнал был еще за февраль, а сейчас — апрель. То-то мы поволновались за это время, пока не прилетел твой начальник, — закончила свой рассказ Ирина.
Через два дня вернулся самолетом из Кривого Рога Борис Глинка. У него дома тоже было все сравнительно благополучно. Главное, родители живы. Отцу, старому шахтеру, тоже было нелегко в оккупацию, но какое счастье теперь пришло в его дом — два сына не только целы и невредимы, а и носят Золотые Звезды Героев. У Дмитрия их две.
Бельский к тому времени успел побывать в Никополе. Разыскал летчика Богашева, о котором говорил Покрышкин. Возвращались в часть на самолете втроем, радостные, взволнованные встречей с родными и земляками.
Когда прощались у самолета, летчикам бросилась в глаза одежда их земляков. Это были какие-то странные лохмотья. Присмотрелись внимательнее и тут поняли, в чем дело. Удирая, фашисты часто бросали маскировочные халаты, брезенты, мешки. Наши люди все это подбирали и шили из этой «материи» себе одежду.
На какое-то мгновение Иван Бельский испытал чувство, словно впервые идет на фронт, как тогда, весной сорок второго, из Сталинграда. Но теперь уже не мучили сомнения. Он знал, был уверен, что будет бить фашистов в воздухе и на земле еще крепче, еще злее. От увиденного дома ненависти к фашистам прибавилось втрое.
1943 год заканчивался для нас так же победоносно, как и начинался. Но если в начале года, после сталинградской грозы, всего вишь расцветали надежды, наступление начиналось, и тогда еще не всем был ясен его размах, то под конец года появились желанные плоды этого наступления: советские войска не только выстояли летом, а и начали повсеместное наступление за освобождение советской земли.
На самом южном участке советские войска успешно продвигались к западным границам Украины.
Что и говорить: радостна была новогодняя ночь у летчиков. То обстоятельство, что они ее встречали в полевых условиях, без карнавальных балов, а вместо рюмок и бокалов пользовались алюминиевыми кружками, консервными банками, вместо электрических лампочек горели самодельные бензиновые светильники из снарядных гильз, — все это не умаляло торжества встречи Нового года. Никто из авиаторов не сомневался, что с Новым годом придут новые победы для нашей армии, для всего советского народа.
100-й полк размещался вблизи Аскания-Новы, в населенном пункте Крестовский. Отсюда изредка вылетали отдельные пары самолетов на боевые задания, чаще всего на разведку в прибрежные районы Черного моря.
